"Асар Эппель. Смятение несуразного немца" - читать интересную книгу автора

белку. Потом стал предполагать, как это все можно подать к столу - в
мешочек, вкрутую, в виде потолочной яичницы...
Послышались красивые шаги.
- Это я! - сказала она. - Пошли же обедать. Но сперва немедленно
расстегни на мне молнию. Это опять почему-то крайне необходимо...
Ее круп рвался из рук, чтобы тут же вжаться в них снова, словно бы она
обратилась пойманным в страхе животным. Корова Ио, удостоенная
громовержцем... Нимфа, пойманная сатиром...
Кто-то из них кричал.
- Я кое-что прихватила на послеобеда. Варенье. Райские яблочки. Чтобы
как в раю.
- В раю было только одно яблочко. Яблоко познания добра и зла. Яблоко
соблазнения. Потом оно превратилось в яблоко раздора.
- У нас их будет много. Я намерена соблазняться без пауз. Но только
после обеда. После обеда, после обеда!
Попросив с кухни поострей нож, он умело нарезал мясо, поданное ей в
виде сумасбродного модернистского куска. Себе же взял сыр и какие-то длинные
овощи.
- Как же вас именовать, мой симметричный мужчина?
- Грурих. И только так. Вам удивительно?
- Ничего удивительного. А я пусть буду - Сивилла. Вы держите нож, как
хирург скальпель.
- А я он и есть. Упорядочиваю женские тела...
- Неужели? Говорят, что пациентки влюбляются в своих хирургов...
- Случается. Но они же несимметричные! Разнобокие, разнощекие.
- Ну уж я не такова...
- Если на два миллиметра подтянуть твою левую грудь, ты станешь
равноподобна, как богиня.
- Одна грудь всегда выше. У меня так оттого, что я стреляю из лука.
- Как у амазонки. Они выжигали одну грудь для удобства пускания стрел.
Ты моя всадница-амазонка.
- Боже!..
- Не кажется ли тебе, моя Сивилла, что к Господу за грудь, которая
выше, следует испытывать претензию... За морщины, болезни тоже. За кожные,
например. С обильным гноем... За неотвратимые смерти близких, детей. За
напрасные молитвы. За все это его невозможно любить.
- А по-моему, Творец слышит наши мольбы. Но внемлет ли им? Сочувствует?
Безразличен? Запоминает? Пропускает мимо ушей? И всегда охота узнать, что он
предпримет. Между прочим, он действует и вашими руками - руками хирургов.
Грурих, как, по-твоему, мы с тобой один вид животных?
- Не знаю, я об этом не думал... Скорей мы животные разные... Однако
пошли. Я уже расплатился..
...Они поедали самое липкое на свете варенье. Из райских яблочек.
Каждое яблочко вытягивалось за тоненький черенок из тягучего вещества
хрустальной банки, и, хотя бралось оно осторожно, все при этом становилось
липким, и, конечно же, их пальцы тоже. Липкий глянцевый шарик наполнял рот
сладостью, липко жевался, хотя вопреки прелестной этой приторности возникало
детское ощущение неоправданной жесткости околосемечных чешуек.
Вскоре стала липкой даже простыня, а симметричные родинки Сивиллы, те
просто прилипали к его пальцам. Когда он потянулся родинки лизнуть, блюдечко