"Стив Эриксон. Явилось в полночь море (Магич. реализм) " - читать интересную книгу автора

дело просыпался на полу - Карл ворочался во сне. Туда и сюда по Гран-Виа, с
одного конца Сан-Плазы до другого, от Мадрида Габсбургов до Мадрида
Бурбонов, от Прадо до Толедо, до Монастыря Босых Монахинь, от мавританских
теней до белых голубей, растворявшихся в пене фонтанов, день за днем я
таскался за Дженной и маячившим рядом с ней Карлом, печально дожидаясь в
черных сводчатых проходах, пока они заходили к друзьям, посещали собрания,
кроили историю.
- Ты так хорошо ведешь себя со мной, - усмехалась Дженна.
- Да, - соглашался я.
- Ты такой чуткий, да? Такой заботливый. Но одного ты не понимаешь -
что историю совсем не заботит, какой ты заботливый и чуткий. Истории нет
дела до того, чего ты от меня хочешь, чего тебе от меня надо.
- Мне плевать на историю.
- Именно, - ответила она. - Вот такой ты ограниченный. Такой ущербный.
Ты не видишь всей картины. А вот в Советском Союзе все видят всю картину.
- Здесь не Советский Союз.
- Пока что нет, - согласилась она. - Ты доехал до самого Мадрида,
только чтобы увидеть меня, да? До самого Мадрида. Ты доехал до самого
Мадрида, просто чтобы увидеть меня, - и это несправедливо. У меня много
работы. Я являюсь частью чего-то большего, чем я сама, чем ты, чем мы, -
вот этого ты и не понимаешь.
Тем временем старый испанский генерал продолжал умирать. К этому
времени он довел это занятие до искусства, и спешить стало незачем. Умер! -
просачивался на улицы слух, а потом: э-э-э, вообще-то нет, он вовсе не
умер. Через пару дней: ура! Теперь и вправду умер! И сразу же, через
несколько минут: ну, на самом деле, почти что умер. Пока Испания
становилась страной призраков, по остальной Европе катилась волна
беспорядков и демонстраций. Одну такую демонстрацию я видел сам из поезда,
выезжая из Бордо, - тысячи участников марша заполнили бульвары, над их
головами развевались все новые и новые красные знамена, и все скандировали:
Фран! Ко! У! Бий! Ца! - снова и снова... На первый взгляд, в этом было
рациональное зерно. Пятерых баскских сепаратистов действительно приговорили
к удушению гарротой за якобы совершенное ими убийство нескольких испанских
полицейских. Но, конечно же, беспорядки начались совсем не из-за того.
Это был просто выплеск энергии после тридцати пяти лет угнетения и
безмолвия. Беспорядки были радостным возгласом, подталкивающим старого
генерала к концу. Беспорядки были протестом против того, что смерть и время
позволяют ему так легко отделаться. Беспорядки были жалобой на то, что
больше некого будет ненавидеть, больше некого будет бояться, что последний
монстр той более ясной эпохи, эпохи с более четко очерченной моралью,
теперь выходит из игры и оставляет всех разбираться в моральной путанице
самостоятельно.
- Дженна, - прошептал я ей в ухо как-то ночью, когда она спала. Уже
пять ночей подряд я целомудренно лежал рядом с ней.
- Он еще не умер? - пробормотала она.
Нет, еще не умер, - и она снова заснула. Потом заморгала в темноте,
повернулась ко мне и увидела, что я не тот, кого она ищет. Где Карл? -
спросила она, озираясь. Карла здесь нет, - ответил я. Карл пошел на угол
попить пива, или, может быть, он дрочит в туалете, потому что ты ему
надоела, Дженна, так же как успела надоесть и мне. Я придвинулся к ней. Она