"Илья Эренбург. Необычайные похождения Хулио Хуренито" - читать интересную книгу автора

теленка). Вместо бабки святая Женевьева, вместо теленка готы, и готова
фреска Пювис-де-Шаваня. Это о земном, а о над...-- еще сомнительнее. Только
неуверенность -- о двух концах палка. Всякому приятнее отправить такое
письмо, да еще при таких порядках на почте -- заказным, а не простым. Книжки
тоже пишут, школы... Идет безверье, то есть валюта страны небесной
обесценена до крайности. Кассир расплывается, тонет в туманах, его же
создавшихся.
В другой раз Учитель говорил нам о влиянии пола на религию: "Бешеного
быка закалывают. Если кобыле вовремя не дают жеребца, она заболевает. Нет
котов, влюбленных в сук, и ни один самый испорченный фокстерьер не волочится
за овцой. У нас иначе. Так как вершина есть и начало спуска, а чувственное
предвкушение длительнее и сладостнее судорог страсти, многие ищут
наслаждения в безбрачии. На постели образ тускнеет, даже при минутном
удовлетворении, на стенке он цел. Хрупкая девица на брачном ложе (когда
подруги говорили -- все выглядело лучше) -- быстро, чересчур внятно и не по
вкусу. Кроме того, он сопит. А тот, другой, с золотыми кудрями, смертельно
грустный, недоступный... Ах, скорее стройте беленькие бегинажи с медными
подсвечниками и накрахмаленными занавесками! Господа кюре за шторками, вы
услышите в исповедальнях миллионы вздохов и признаний, о которых тщетно
мечтают агрономы и пивовары. Ничего, если иногда будет маленький подлог и
некоторое возвращение к матери-природе. А они, сопящие и несопящие, сначала
распаляемые запахом подмышников, потом чувствующие приступ тошноты, разве
они не сочиняли стихов о небесной красоте той, иной, немыслимой, которой не
нужно подмышников, не рисовали ее на клочке холста? Я видел в Ганахо, под
Бургосом пастуха, тупого парня лет двадцати, который царственным жестом
оскопил себя в деревенской церквушке пред ее изображением и час спустя умер,
обливаясь кровью. Он -- "выродок", ведь другие обливаются только слюной
сладострастия или чернилами умиления. А тайные секты блудников, а преступные
целовальники икон, а старые монахини, вечером смахивающие пыль со статуй, а
дряхлый Верлен, пробиравшийся от морщинистой грязной бабы к каменной девушке
с розой в руке..."
Будучи в Лондоне, мы зашли с Учителем в протестантскую кирку. На голых
стенах висели лишь копилки и расписание занятий в воскресной школе. Пастор
весьма красноречиво говорил о благонравственности Спасителя и о вреде
спиртных напитков. Учитель сказал нам: "Бедные люди, они еще раз повторили
жест ребенка, который срывает с игрушки ленты и бубенцы, чтобы найти внутри
клок пакли. Им дали великолепную куклу Рима. Они не поняли, что ее
глубочайший смысл в этих кружевах обрядов, в нашивках догм, шелесте месс, в
румянах и золоте венчика. Они начали сдирать одежды, срывать ризы, боясь,
что живая плоть станет ризами, и не подумав, что под поцелуями человеческих
губ ризы стали живыми и теплыми и что вне этого плоти не было. Ободрав с
кочана лист за листом, они церемонно водрузили пред собой кочерыжку, копилку
и господина пастора, который не одобряет (кстати сказать, великолепного)
"Шидама".
Когда в Париже в 1913 году организовалось "Общество рациональной
постановки мелкой торговли", Хуренито в качестве владельца магазина
коралловых бус явился на учредительное собрание и внес предложение поставить
общество под высокое покровительство "апостольской церкви". "Нигде, --
говорил он,-- я не видел такого бережного, трогательного и вместе с тем
рационального отношения к мелкой торговле, как в стенах церкви. Как есть