"И.Г.Эренбург. Лазик Ройтшванец" - читать интересную книгу автора

бога в какой нибудь старой комиссии, они его сделали, конечно, по своему
замечательному подобью. Они захотели угодить ему: "ты будешь судить нас,
как самый невыносимый судья".
Мамзель предстал перед богом, и это было как раз в Иом-Кипур. В
Бердичсве живые евреи постились и каялись, как каждый год. Цадик пел в
синагоге свою надрывающую молитву, а из глаз Герша текли постоянные слезы.
Они, конечно, не знали, что вот в эту самую минуту господь судит жулика
Майзеля. А на небе уже шла работа. Притащили огромные весы и все начали
говорить в полное удовольствие. Жаль, что не было при этом товарища Ландау
из нашего гомельского суда - вот где бы он мог показать все свое
затихнувшее красноречие. Сначала, конечно, выступил прокурор, то есть,
умоляю вас, не ищите в этом никакого текущего намека - это был самый
настоящим чорт, и он приводил все статьи уложения. Он требовал, чтобы
умершего паразита предали ему для какой нибудь высшей меры. Потом заговорил
правозаступник, и он заговорил, и он говорил, и он ссылался на все его
происхождение, и он бил себя в грудь крылом, пока богу не надоело. Бог,
конечно, схватил звоночек, и у всех берднчевских евреев сразу зазвенело в
ушах:
- Довольно! Теперь пора уже вешать дела этого мертвого Майзеля.
Ангелы быстро стали кидать на одну чашу разные шумные злодейства:
здесь были слезы бедняков и жалобы вдов, и крики голодных детей, и все это
самого первого сорта, так что черная чаша со страшным грохотом ударилась о
какое-нибудь облако. Тогда, на другую чашу ангелы стали накладывать совсем
смешные капли. Да, они не клали добрые дела Майзеля, хоть он в Иом-Кипур и
раздавал награбленное нищим, нет, они только клали на чашу разные крохотные
капельки. Майзель совсем приуныл: какие же тут могут быть разговоры? С
одной стороны куча злодейств, может быть на сто тысяч целковых, а с другом
стороны - кувшин соленой водицы. Но что же он видит? Светлая чаша мало по
малу опускается вниз. Конечно, будь это приличные слезы, они бы весили
мало, но я ведь сказал вам, что это были настоящие слезы, которые текли из
самого сердца, и они весили пуд, если не все сто пудов. Чаши остановились -
и одна не может перетянуть другую. Поровну оказалось добрых и злых дел в
жизни мертвого Майзеля. Тогда сконфузились ангелы и даже сам бог. Никто не
знал, что делать дальше, а Майзель стоял и дрожал, но в голове его уже
бродило новое злодейство. Улучив минуту, когда бог отвернулся, чтобы
поглядеть, что делается в какой нибудь Америке, жулик Майзель схватил с
черной чаши одно ужасное дело и быстро засунул его в карман. Но наверное
Майзель был уже не первым и бог устроил весы так, что бы они выдавали
подобные обманы. Только-только Майзель совершил свою загробную низость, как
черная чаша с двойным грохотом ударилась об облако, и все поняли, что
Майзель хотел надуть самого бога, после того как он надул уже тысячу людей.
Здесь даже заступник отказался от своего пышного красноречья: он не
хотел защищать подобного злодейства. Но выдуманный бог все таки хоть чем
нибудь да лучше обыкновенных людей, и он сказал ангелам:
- Я вовсе не хочу без последней речи отправить этого Майзеля в ад.
Скажите мне, кто из вас хочет защищать такое последнее преступление?
Но ангелы, конечно, признанные трусы, они побоялись нарушить небесную
дисциплину.
- Мы не хотим защищать подобного злодея, но если ты обязательно хочешь,
чтоб его кто-нибудь для виду защищал, то ты можешь вызвать сюда