"Илья Эренбург. День второй" - читать интересную книгу автора

гражданская война становилась историей. Самушкина перебивали: "Да ты об
этом уже говорил!.." Он сидел в ОНО п писал бумаги: "Сельсовет
Михайловского, несмотря на директивы центра, отказывается отпустить для
школы дрова..." Как-то вузовец, услышав в десятый раз рассказ о пулеметах
на колокольне, насмешливо спросил Самушкина: "Может, ты и при Бородине
сражался?.." Самушкину стало в жизни неуютно: не было ни опасности, ни
побед. Тогда он ушел со службы, сославшись на болезнь: старая рана,
ревматизм. На самом деле он решил посмотреть, что такое стройка. Он попал
сразу в какую-то канцелярию. Молоденькая девушка, даже не глядя на него,
закричала: "Что же вы стоите? Надо сейчас же позвонить Шильману - на
мартене только что сняли шестьдесят землекопов..." И, не переспрашивая,
Самушкин кинулся к телефону.

Гришке Чуеву в Москве пришлось туго. Он продавал на Сухаревке сахар,
который получал от заведующего распределителем Булкина. Этого Булкина
недавно накрыли. Гришка понял, что пора менять местожительство.
Четырнадцать лет революции он прожил кочуя. Он торговал контрабандным
сукном в Батуме. В Ростове он работал на госмельнице, отпуская любителям
крупчатку "по себестоимости". Потом его. занесло на Днепрострой. Там он
сводил инспецов с машинистками. В Харькове он подыскивал комнаты. Теперь он
приехал в Кузнецк. Опытным взглядом он оглядел бараки: здесь много людей,
значит, здесь найдется дело и для Гришки! Он решил покупать у американцев
крепкие напитки. Вечером он уже доказывал Дорану, что два червонца за
коньяк "Конкордия" красная цена.

Писателю Грибину надо было написать новый роман. Критики его донимали.
Они утверждали, что Грибин уклоняется от современных тем. Грибин взял в
журнале аванс под роман о стройке и заказал место в международном вагоне.
Он стоял лозло управления заводом и рассматривал проходящих. Рядом с ним
какой-то клепальщик перематывал портянки. Грибин, морщась, вспомнил, что
жена забыла вложить в саквояж одеколон. Он подумал о жене, о своем кабинете
с портретом Пушкина, о далеком уюте, и он загрустил. Но надо было работать.
Он вынул из кармана записную книжку и записал: "Большая постройка. Зовут
"кауперы". Грандиозное впечатление. Вставить и главу, где ударник
влюбляется". Утомившись, он зевнул и поплелся в столовую для иностранцев.
Шорец Мукаш приехал из улуса Сары-Сед. В улусе было четыре имама.
Мукаш был охотником. Пушнину он отвозил русским и "Интеграл". За хорошую
выдру ему давали до восьмидесяти рублей. В улус Сары-Сед приехал русский.
Этот русский сказал, что стройка находится в стране шорцев и,
следовательно, шорцы должны вместе с русскими строить гигант. Подумав,
шорцы послали Мукаша - Мукаш был младший. Мукаш не понимал, что именно
строят русские: дом, крепость или город. Он привез с собой трубку и божка.
Трубка была из березового дерева с медной покрышкой. Ее сделал дядя Мукаша
хромой Ато, который считался лучшим стрелком. Кто сделал бога, Мукаш не
знал. Бог висел над люлькой, вместе с крохотным луком. У бога были короткие
руки и большая круглая голова. Бог охранял Мукаша от пули и от мух. Мукашy
сказали, что он должен ехать в Телъбесс на копи. Там добывают руду и там
работает бригада шорцев. Ему сказали также, что он у себя дома, что эта
страна - Шория и что большевики строят в Шории гигант. Мукаш ничего не
ответил. Он запел. Русские не знали, о чем его песня - он пел на своем