"Илья Эренбург. День второй" - читать интересную книгу автора

отстраивались, копили добро и не спеша старились. Революция прошла над
городами. Тогда одни из них выросли, как в сказке. Другие смутились,
примолкли и стали рассыпаться, как будто они были сделаны из снега или из
песка.
Был уездный городок Ново-Николаевск. Люди в нем жили тихо и нехотя.
Пристав Глашков пил зубровку, а директор прогимназии Клосовский признавал
только померанцевую - собственной настойки. На главной улице чесались
свиньи. Дома были низенькие и все деревянные. Сапожники в праздники
буянили. Чиновники играли в преферанс. Ученики прогимназии читали Леонида
Андреева и рисовали на заборах похабные картинки. Это был город, как тысячи
других. Потом настала революция. Город брали белые и красные. Потом
революция победила. Город переменил имя: он стал Новосибирском. Он
переменил не только имя: он начал другую жизнь.
Отовсюду пришли в Новосибирск новые люди. Жилья для них не было. Они
строили лачуги и копали землянки. Их поселки называли "Нахаловками". Новые
люди и впрямь были нахальны: они хотели во что бы то ни стало жить.
Новосибирск стал областным центром. Из Москвы приехал товарищ Зак. На нем
были модный френч и сапоги из шевровой кожи. Он носил немецкий портфель с
двойными ремешками. Появились в городе форды. Сотрудницы ОНО и "Лесотреста"
ходили теперь с ярко-малиновыми губами. В театре ставили пьесы Шекспира и
Киршона. Приехал из Харькова Кронберг и начал по знакомству поставлять
заграничный коверкот. В клубе имени Ленина состоялось совещание красных
эсперантистов. Открылся "ресторан повышенного типа" с водкой и с музыкой.
Из Иркутска прибыли братья Фомичевы - знаменитые по всей Сибири взломщики.
Старые дома сносили. Улиц больше не было, и весь город превратился в
стройку. Он был припудрен известкой. Он пах олифой, нефтью и смолой.
Автомобили прыгали по ухабам, вязли в грязи и, тяжело дыша, вырывались на
окраины. На окраинах было ветрено и пыльно. На окраинах люди рыли землю, и
редактор "Советской Сибири" острил: "В Америке небоскребы, а у нас
землескребы".

Город мечтал о новой Америке. Начали строить большие дома: это был
Новый Свет - каким его показывают на экране. Жители говорили о своем
городе: "Это сибирский Чикаго" и, желая даже в шутке соблюсти стиль, они
поспешно добавляли: "Сибчикаго". Дома были сделаны по последнему слову
моды. Они казались выставочными павильонами, но в них жили люди. Их строили
второпях, и через год они покрывались старческими морщинами.

Гордостью города была новая гостиница. Ее звали "Динамо". В номерах
расставили громкоговорители и самый лучший из номеров назвали
"наркомовским". В гостиницу как-то приехал настоящий нарком из Москвы. Он
смущенно оглядел комнату: в ней не было ни зеркала, ни полотенца. Жизнь в
Сибчикаго начиналась с большого: с громкоговорителей. В вестибюле гостиницы
сидели чистильщики сапог. Ветхие ботинки, привезенные из Старого Света,
начинали блестеть, как новорожденные. Но у дверей гостиницы была
непролазная грязь. Калоши оставались в грязи, и люди их привязывали
бечевками. При гостинице имелся большой зал. Там собирались съезды и
совещания. Делегаты из глухих сел Алтая слушали доклады об апатитах и о
лицемерии Лиги наций. Имелся при гостинице и ресторан. На двери висел
грязный листочек, карандашом было выведено: "Сиводни вужен". Заведующий не