"В.В.Ермилов. Чехов 1860-1904 " - читать интересную книгу автора

Забегая вперед, мы берем этот штрих уже из другого, не таганрогского, а
московского периода жизни семьи Чеховых. После того как, совершенно
разорившись, Павел Егорович тайно от своих кредиторов бежал из Таганрога в
Москву, к старшим сыновьям, семья Чеховых жила, голодая, в жалком углу в
тогдашнем темном районе Москвы, населенном проститутками, на Драчевке, около
Трубной площади (старший, Александр, учился в университете на
физико-математическом факультете и жил отдельно от семьи; Антон заканчивал
гимназию в Таганроге). Павел Егорович сохранил в этих условиях таганрогские
устои. Он повесил на стене расписание, торжественно называвшееся:
"Расписание делов и домашних обязанностей для выполнения по хозяйству
семейства Павла Чехова, живущего в Москве
Николай Чехов, 20 лет. Встает от 5-7 и по усмотрению и внутреннему
направлению.
Иван Чехов, 17 лет. По хозяйственному наблюдению и согласно сему
расписанию.
Михаил Чехов, 11 1/2 лет
Мария Чехова, 14 лет
Хождение неотлагательно в церковь к всенощному бдению в 7 час. И ранняя
обедня в 6 1/2 час., к поздней в 9 1/2 по праздникам.
Утвердил отец семейства для исполнения по расписанию.
Отец семейства Павел Чехов.
Неисполняющий подвергается сперва выговору, при коем кричать
воспрещается".
Это "расписание" носило полушутливый характep, Однако, когда
семнадцатилетний Иван допустил какую-то погрешность по части "хозяйственного
наблюдения" -, Павел Егорович жестоко избил его во дворе, - настолько
жестоко, что Иван начал кричать. На шум сбежались соседи. Домовладелец
пригрозил выселением в случае повторения подобных шумных сцен.
Если так воспитывал Павел Егорович своих взрослых сыновей, то нетрудно
представить, какой характер носило их воспитание в детстве. Александр
Павлович рассказывает, что когда его брат Антон подружился с одним
гимназистом, то первым вопросом, с которым обратился Антоша Чехов к своему
приятелю, было: "Тебя часто секут дома?" Услышав ответ: "Меня никогда не
секут", Антоша был изумлен.
Порки были частым явлением в семье Павла Егоровича. Из всех детских
впечатлений Антона Павловича это было самым угнетающим; воспоминание о
порках никогда не заживало в его душе. Он говорил В. И. Немировичу-Данченко:
"Знаешь, я никогда не мог простить отцу, что он сек меня в детстве".
Отцовские экзекуции были насилием прежде всего над душой мальчика, над его
человеческим достоинством: именно эта сторона была больнее всего для Антоши.
В отношениях Павла Егоровича к детям господствовала жесткая
требовательность, палочная, в буквальном смысле слова, дисциплина. Когда
Чехов говорил: "В детстве у меня не было детства", то он подразумевал под
этим многое. Прежде всего самый режим Жизни был не очень детским: это был
почти каторжный трудовой режим. Лавочка Павла Егоровича торговала с 5 утра и
до 11 вечера; кроме "мальчика", наемных служащих у него не было. Заботу о
лавочке Павел Егорович нередко целиком возлагал на сыновей. Помимо увлечения
хором, у него много времени отнимала еще и "общественная" деятельность по
выборам - тоже в ущерб его торговым делам. День его детей распределялся
между лавочкой, гимназией, опять лавочкой, бесконечными спевками и