"Алексей Ермолаев. Жареный лед " - читать интересную книгу автора

ожило, осветилось (да простятся мне красивые слова), будто ночное озеро в
грозу. И я сказал ему, не разжимая губ: "Здравствуй, брат!" В тот момент все
говорило за то, что передо мной - окончательно и бесповоротно обретенный
друг.

И ПРО ТАНЮ

Ночью мне не спалось. Когда такое случается, я, уткнувшись в подушку,
думаю о футболе или вспоминаю девчонок своей юности. Футбольная тема - это
несколько стоп-кадров о моих голах, подаренных самой судьбой. Однажды почти
от центра я забил штуку с окаянной левой ноги. Мяч, подобно ракете, метр за
метром набирал скорость и, наконец, со звоном врезался в перекладину.
Вратарь, отчаянно пытавшийся достать его, взлетев в воздух, получил удар
рикошетом в спину, и мы повели 1:0.
Человек из нашей команды, с которым мы за десять лет объездили
стадионов больше, чем у меня пальцев на руках и ногах, как-то растерянно
пробормотал, поздравляя:
- Н-да... черт-те что... И как это ты так, а? Чудно.
Он был потрясен. Конечно, не ударом. Нет. Он был изумлен тем, что на
его глазах произошло вроде бы невозможное. Мой партнер столько времени
волей-неволей следил за мной, моя игра лежала перед ним открытой книгой. И
вдруг - чудо.
В раздевалке я клялся всеми святыми, что отлично просчитал ситуацию, но
это была неправда. Просто меня точно кто-то толкнул в бок, мол, рискни. Ну,
хрен с ним, подумал, рискну. И влепил. Потом сто раз пробовал повторить
удар, но тщетно. Может быть, и в самом деле, чудо?
Мне не спалось. Заставить себя "прокручивать" спортивные картинки никак
не удавалось. В голову лезли мысли о Таньке. Когда же мы с ней встретились?
Время, уступи, верни к чистым ключам отрочества.
Наш старый дом, наполненный невесть откуда берущимися шорохами,
вздохами. Маленькая комната, теплая келья. За окном под порывами ветра
беснуется одинокая береза. Тихие вечера наедине с книгой. Струится матовый
свет. На залитом чернилами столе - школьная тетрадка, вся испещренная
стихами. Предчувствие. Чего? Чего жаждут и что никогда не сбывается? Свежего
морского ветра? Звездочек на офицерских погонах? Влюбенных девчоночьих глаз?
Прочей романтической белиберды? Не знаю. Но дай Бог еще хоть раз пережить
это - и мгновенно вспомню.
Однажды раздался стук в дверь. К нам пришла высокая серьезная дама с
дочерью, такой же высокой, но более тонкой и выглядевшей очень независимо.
Так переступила порог моей крепости Татьяна. На Востоке когда-то говорили:
"Она ворвалась в царство его сердца и подвергла разграблению и опустошению".
Я был странным парнем. Скрипучие шкафы, набитые книгами, в которых я
знал едва ли не каждую страницу. Между этими шкафами торчали хоккейные
вратарские щитки, распространяя запах высыхающей кожи. А в ящике письменного
стола очки, редкие лекарства мирно соседствовали с охотничьим ножом. Перед
девчонками я робел до крайности. Ударялся в панику или развязно молол
несусветную чушь. На свидания матушка гоняла меня палкой - иначе ни в какую
не желал покидать своей обители. Все женщины опасного возраста внушали мне
почти священный ужас. Оттого, наверное, влюблялся часто и напропалую.
Девушки из старших классов казались олимпийскими богинями: прекрасными и