"Анни Эрно. Стыд [love]" - читать интересную книгу автора

погоди, жизнь тебе покажет!"
Все пристально следили за всеми. Каждый жаждал знать, как живут
другие чтобы было о чем посудачить, но свою жизнь при этом держали под
замком, дабы не давать поводов для сплетен. Сложная стратегия, сутью
которой было "умение вытянуть как можно больше из других, не обронив при
этом ни одного лишнего словечка". Любимейшее развлечение того времени себя
показать и людей посмотреть. Ради этого ходили в кино, а вечерами шли на
вокзал встречать поезда. Если где-то собиралась толпа, к ней нужно было
тут же присоединиться. Праздничное шествие, велогонки, всякое зрелище
радовало как повод потолкаться среди людей, а потом долго рассказывать,
кто тут был и с кем. Чужое поведение вызывало жгучее любопытство. Люди
старались не пропустить ни одного брошенного невзначай взгляда,
разгадывать тайные мотивы каждого поступка, а затем, накапливая и
анализируя свои наблюдения, сочиняли истории чужих жизней - коллективный
роман, в который все вносили свою лепту: кто фразу, кто - деталь, чтобы
потом, встретившись во время застолья или в магазине, подвести
окончательный итог: "Вот этот человек стоящий", а "этот недорогого стоит".
Во время таких разговоров каждый факт, поступок или жест подвергали
строгой оценке, исходя из привычных представлений о "добре" и "зле": что
дозволено и даже положено, а что совершенно недопустимо. Всеобщее
неодобрение вызывали разведенные, коммунисты, супружеские пары, живущие в
гражданском браке, матери-одиночки, пьющие женщины, нерадивые хозяйки,
женщины, которых стригли наголо после Освобождения "После окончания второй
мировой войны во Франции наголо стригли и подвергали публичному позору
женщин, которые сожительствовали с немецкими окупантами" и др. Более
сдержанно осуждали девушек, забеременевших до свадьбы, мужчин,
развлекающихся в кафе (хотя развлекаться было позволительно только детям и
молодым холостякам), и мужское поведение как таковое. Дружно восхваляли
усердие в работе, прощая за него прочие недостатки: "Пьет, но трудяга".
Здоровье почитали неотъемлемым свойством, данным человеку от природы, и в
словах "она все здоровье потеряла" звучало не только сочувствие, но и
осуждение. Заболел - сам виноват, не сумел уберечься от судьбы. И очень
неохотно признавали за соседями право на серьезное недомогание, подозревая
их в желании поплакаться.
В любых россказнях непременно всплывали какие-нибудь ужасы - как
предостережение от несчастий, которые поджидают на каждом шагу, хотя ни у
кого не было твердой уверенности, что можно уберечься от болезни или
несчастного случая. Ввернув какую-нибудь зловещую деталь, создавали жуткую
и незабываемую картину: "Она уселась на двух гадюк" или "у него в голове
кость гниет". В любую, самую мирную историю обязательно вкрадывалась
смертельная опасность: дети безмятежно играли с блестящим предметом, а это
оказался "осколок снаряда" и т.д.
Чувствительные, принимающие все близко к сердцу люди вызывали
удивление и любопытство. Куда больше уважения внушало горделивое
утверждение: "А я и глазом не моргнул".
Людей ценили за общительность. Приличествовало быть простым,
прямодушным и учтивым. Незыблемому правилу вежливо приветствовать друг
друга при встрече не подчинялись только "несмышленые" дети и "грубияны"
рабочие. Стоило кому-то возлюбить одиночество и он тут же рисковал
прослыть "медведем". Жить одному (презрение холостякам и старым девам!),