"Виктор Ерофеев. Роскошь" - читать интересную книгу автора

пахнет водкой, глаза милиционера загораются пониманием. Ласковым голосом он
просит у водителя права, и только тогда, когда права у него в лапах,
милиционер превращается в садиста. Обычно от садиста можно откупиться; все
зависит от обходительности. Милиционеры, как барышни, обидчивы. Будешь
качать права - деньги не помогут. Но теперь меня по ночам останавливают
редко. С моего хозяина, считается, мало что возьмешь. На Ладе ездит -
значит, не богач. Бомбить нужно иномарки.

***

Я ко всему притерпелась. К климату тоже. Я вам скажу: непросто
заводиться в минус сорок градусов, когда птицы не летают и масло застыло, и
я, бывало, упрямилась. Мне казалось, что из меня вынимают кишки. Сначала
правой ногой хозяин долго качает педаль газа, чтобы загнать бензин,
спрятавшийся в бензобак, обратно в мотор. Качать надо умеючи. Перекачаешь -
не заведусь, облившись бензином. В салоне резкий запах свежего бензина -
умный ждет, зря не заводит. Аккумулятор на морозе теряет свой потенциал и
похож на несостоятельный пенис мужчины, выходящего из холодной воды. Хозяин
в дубленке, в ушанке бормочет под нос - матерный парок идет у него изо рта.
Стекла у меня покрыты инеем - видимость ноль. Стартер скрипит, как мышь за
печкой, и потихоньку умирает аккумулятор. Неожиданно в морозном воздухе
раздается выстрел - это шалят свечи. Я вся содрогаюсь, и огонь вылетает из
выхлопной трубы. Но я все равно не завожусь. Разгневанный хозяин зовет
соседа. Меня привязывают за веревку, как козу, к чужой машине и волокут по
заснеженным улицам. Вокруг двухметровые сугробы, в небе холодное январское
солнце, голубые тени домов - я едва кручу колесами, упираюсь, веревка
рвется. Хозяин в отчаянье бьет сапогом по колесу - и снова берется за
веревку. Меня начинает колотить, это как ломка. Я дергаюсь, брыкаюсь,
кашляю, но вдруг, когда надежды умерли, завожусь. Заведусь - заглохну.
Заведусь - заглохну. А потом как заведусь-заведусь!
Бывало, я заводилась и сама, даже в сильные холода, из последних сил,
из жалости к хозяину, и победно дымила на всю морозную округу. А он брал
веник, которым метут кухню, и начинал меня чистить, от крыши до колес,
освобождать от снега и льда, и я постепенно из льдышки превращалась в
современное транспортное средство. Хозяин сидел в салоне и дул на руки,
довольный, сняв рукавицы, ожидая, пока я разогреюсь. Руки у него - красные,
пальцы не разгибаются. Но уже через пять минут в салон начинал поступать
горячий воздух - печка у меня теплая, любвеобильная, - и хозяин перед тем,
как поехать, закуривал не спеша жесткую русскую сигарету.

***

Было дело - ломалась я часто. Ну, не так часто, как Москвичи и
Запорожцы, те кипели по всякому поводу, но я держалась изо всех сил - и
все-таки ломалась. Конечно, меня перегружали. Из экономии на мне возили всё,
особенно, на багажнике, который крепится к крыше: возили мебель на дачу,
картошку - с дачи, возили стройматериалы, двери, лодки, котлы. Водили меня,
как правило, не слишком профессионально, жгли сцепление, ездили на лысой
резине. Я не скажу, чтобы я была гоночной - но я резвая, - и люди бились и
меня били, не чувствуя моей резвости.