"Венедикт Ерофеев. Василий Розанов глазами эксцентрика" - читать интересную книгу автора

паутина, и повернуть в нежную идею". "Истинное железо - слезы, вздохи и
тоска. Истинное, что никогда не разрушится, - одно благородное".
Он много еще говорил, но уже не так хорошо и не так охотно. И зыбко,
как утренний туман, приподнялся с канапе, и, как утренний туман,
заколыхался, а потом сказал еще несколько лучших слов - о вздохе, корыте и
свиньях - и исчез, как утренний туман.
Прекрасно сказано: "Все только начинается!" Нет, я не о том, я не о
себе, у меня-то все началось давно, и не с Василия Розанова, он только
"распалил во мне надежду". У меня все началось лет десять до того, все
влитое в меня с отроческих лет плескалось внутри меня, как помои,
переполняло чрево и душу, и просилось вон - оставалось прибечь к самому
проверенному из средств: изблевать все это посредством двух пальцев. Одним
из этих пальцев стал Новый Завет, другим - российская поэзия, то есть вся
русская поэзия от Гаврилы Державина до Марины (Марины, пишущей "Беда" с
большой буквы).
Мне стало легче. Но долго после этого я был расслаблен и бледен. Высшие
функции мозга затухали оттого, что деятельно был возбужден один только
кусочек мозга - рвотный центр продолговатого мозга. Нужно было что-то
укрепляющее, и вот этот нумизмат меня укрепил - в тот день, когда я был
расслаблен и бледен сверх всяких пределов.
Он исполнил функцию боснийского студента, всадившего пулю в эрцгерцога
Франца-Фердинанда. До него было скопление причин, но оно так и осталось бы
скоплением причин. С него, собственно, не началось ничего, все только
разрешилось, но без него, убийцы эрцгерцога, собственно, и ничего бы не
началось.
Если бы он теперь спросил меня:
- Ты чувствуешь, как твоя поганая душа понемногу теитезируется?
Я ответил бы:
- Чувствую. Теитезируется.
И ответил бы иначе, чем еще позавчера бы ответил. Я прежде говорил
голосом глуповатым и жалким, голосом, в котором были только звон и
блеянье, блеянье заблудшей овцы и звон потерянной драхмы вперемешку.
Теперь я уже знал кое-что о миссионерственных образцах и готов был
следовать им, если б даже меня об этом не просили. "Неумело"
"благотворить" и "по пустякам" анафемствовать.
Прекрасно сказано: "Люди, почему вы не следуете нежным идеям?" Это
напоминает вопрос какого-то британца к вождю калимантанских каннибалов:
"Сэр, почему вы кушаете своих жен?"
Я не знаю лучшего миссионера, чем повалявшийся на моем канапе Василий
Розанов.
Да, что он там сказал, уходя? О вздохе, о свиньях?
Вздох богаче царства, богаче Ротшильда. Вздох - всемирная история,
начало ее и вечная жизнь. Мы - святые, а они - корректные. К "Вздоху" Бог
придет. К нам придет. Но скажите, пожалуйста, неужели Бог придет к
корректному человеку? У нас есть вздох, у них нет - вздоха.
И тогда я понял, где корыто и свиньи, а где терновый венец, и гвозди, и
мука.

8