"Василий Васильевич Ершов. Летные дневники: часть первая" - читать интересную книгу автора

Москве с одним курсом на одной полосе вроде бы сделали, а сейчас там даже не
60/800, а 80/1000.
А каждые три месяца надо было подтверждать минимум, добытый с таким
трудом; в министерстве упростили: раз в год; но все равно, это ни к чему. И
все мы летаем в Москву по 60/800, как и летали.
У меня тогда было тщеславное желание заполучить в пилотское штамп
30/400, да, вижу, овчинка вычинки не стоит... желание пропало. Если бы
основные аэропорты были оборудованы, тогда другое дело, но вижу, очень часто
и там, где есть система, вечно она не работает, вот и извращаешься по
локатору, а то и по приводам. Нет уж, лучше повышать свое мастерство в
реальных рамках. Тем более что заход 30/400 ничем по технике не отличается
от захода 60/800, только напряжение больше. Заходит-то автомат.

Я давно не летал с Садыковым. Последний наш разговор был сложным. В то
время как раз погиб Шилак, и по известным причинам мы невзлюбили наш лайнер
и стали его побаиваться. Я летал тогда вторым пилотом уже второй год, букет
прелестей нашей машины раскрылся к тому времени для меня вполне живописно; я
понял, как коварна эта машина, как не прощает небрежности и как ценой гибели
людей открываются неизвестные недоработки в самых, казалось бы, надежных ее
узлах.
По этой причине мы все летали напряженно и скованно, а ощущения
испытывали примерно подобные тем, какие испытываешь, ремонтируя голыми
руками электрическую розетку под напряжением: вот-вот дернет!
Рауф Нургатович тогда после одного из полетов сделал мне замечание, что
я стал грубо пилотировать по сравнению с прошлыми годами. Я и сам это за
собой заметил, но сделать пока ничего не мог; это раздражало. Видимо,
поэтому я резко выразился, что машину эту ненавижу, она рассчитана на
робота, что попал я на нее случайно, и т.д., и т.п., и что я вообще устал от
полетов. А мы, как назло, в том году и летали много и напряженно; усталость,
конечно, была.
Садыков не стал меня разубеждать, а только с каким-то сожалением
протянул:
- Ее люби-ить надо, люби-ить...
Мы расстались тогда с одинаковым чувством сожаления: Садыков
разочаровался во мне, а я почувствовал это и переживал свое падение в его
глазах.
Потом я пошел в гору, меня быстро назначили на ввод в строй, я сдал на
I класс, это очень подняло меня в собственных глазах. А пройдя школу Репина
и Солодуна, я набил руку, обрел уверенность в себе и пришел в своем мнении о
Ту-154 к выводу, что самолет хоть и строгий, но справедливый: он быстро
отсеял легкомысленных и явился хоть и жестокой, но надежной лакмусовой
бумажкой для проверки, кто есть кто.
Сейчас я не променяю "Тушку" ни на какой другой самолет. Прав был
покойный Шилак; прав мудрый Садыков. Только мастерство, рожденное
многотрудной и длительной работой над собой, рождает уверенность в полетах
на такой умной и сложной машине. А со временем приходит и любовь...
Скорость, мощь, высота, комфорт, маневренность, надежность, - но при
условии знания, умения, доверия и контроля. Если я могу, то лайнер выполнит.
Вот и вся формула.
Можно хорошо играть на балалайке, а можно и на рояле. Я чувствую, что