"Василий Васильевич Ершов. Летные дневники: часть первая" - читать интересную книгу автора

Пишу и чувствую, как дремучи мысли, как примитивны и бессвязны слова,
как не хватает мне общей образованности, как закоснело мышление, как не
развито перо. Не могу не только выразить, но и разобраться, что выражать.
Правда, разговаривая, в основном, российским матом, сильно не разовьешь
мышление и речь. Видно, близок мой потолок. Да я и не претендовал на сильно
высокое. Для работы над собой необходимо время - я его трачу на работу и
семью, и львиную долю - на работу, в ущерб семье.
Для развития речи нужны и библиотека, и общение с людьми, близкими по
духу. Над книгой надо думать, много.
Где же набраться времени.
И КПД мышления низок. Я все с большей завистью читаю статьи, рецензии в
"Литературке" - ведь авторы свободно оперируют этой галиматьей, а для меня
темный лес. Читая классиков, правда, чувствуешь себя тоже как бы в лесу,
где-то в траве, у корневищ: дышишь свежестью, видишь мощные стволы, но не
дано увидеть вершины и охватить взглядом все.
И все-таки я туда стремлюсь. И возникает жалость к скопищу людей у
пивного ларька, в каждом из которых, может, и правда, убит Моцарт...
Но не всю же жизнь летать. Уйду на пенсию, появится время. Только бы не
охладеть, не состариться преждевременно, не перегореть. И может, на смену
удовлетворению от преодоления пространств на лайнере придет удовлетворение
от постижения мира другим, косвенным путем.

11.12. Обратный рейс задержался из-за тумана, мы вылетели поздно и
приземлились дома в 23 местного. Домой добрался в час ночи. Сонная Надя
вышла, ткнулась носом в мое холодное пальто и пошла добирать.
Я вымылся, лег в супружескую постель, обнял жену и затих. И она не
спала, и я не спал, и думали мы об одном. Что больше недели я болтаюсь из
рейса в рейс, что она ждет и тоскует, и, помимо нерешенных семейных проблем,
есть еще простые человеческие желания... но осуществление их физически
невозможно, потому что силы отданы работе.
Я лежал, как выжатый лимон, чувствуя, что сердце судорожно колотится, а
мышцы никак полностью не могу расслабить, особенно левое бедро. Это не
первый раз; в общем-то, это после полета уже привычное ощущение. Летом из-за
этого я уже загремел на две недели на чердак с кардиограммой.
Бывали у меня периоды, когда с работы с радостью шел домой, а из дому -
на работу. Бывало и так, что работа казалась каторгой, и идти на нее не
хотелось. Случалось, и домой с работы не тянуло. Всякое в жизни бывает.
Но сейчас соотношение между домом и работой предстало для меня в
совершенно новом качестве. Работа раскрылась для меня своей творческой
стороной, отношение к ней стало на порядок выше - как способ
самоутверждения. А дом стал тихой гаванью, местом восстановления сил, эдаким
профилакторием. Но ведь есть еще женщина, любящая и тоскующая, в вечном
ожидании... Ей пока вроде нужен не только бумажник...
А у меня на нее нет сил. Нет желаний. Есть только ощущение тепла, да
ощущение вины. Есть надежда, что вот наступит отдых, все образуется,
вернутся силы...
Я всегда считал, что профессия в жизни человека должна занимать
определенное - и не более того - место. Наряду с женой, детьми, работой над
собой, отдыхом. Вот наглядный пример, как работа заслоняет все и какой
становится от этого жизнь.