"Ксения Кривошеина. Недоумок" - читать интересную книгу автора

гранитные ступеньки. Шура поглубже натянул шерстяную шапку с помпоном и
поднялся на набережную. Петляя и переходя мосты, заворачивая во дворы,
греясь в парадных и телефонных будках, он добрел до их дома. Перешел на
противоположную сторону и посмотрел на фасад. Было десять часов, на улице
сумерки, а окна их квартиры все освещены.
Обычно тяжелые занавески задергивают после восьми вечера, а тут забыли.
Отца наверняка еще нет, он в театре, а тетя Мила сегодня дома, на
больничном, у нее ангина. Шурик улыбнулся, представил картину паники и
суматохи в семье. "Ничего, пусть поволнуются. Им полезно".
Стал накрапывать дождик, и Шура скрылся под арку. Отсюда окна их не
видны, только входная дверь с улицы. Он увидел, как подъехало такси, отец
выскочил из него, пальто в руке наперевес, шарф тянется из кармана, видно,
так спешил, что не успел толком одеться. Сколько прошло времени, Шура не
знал, но из глубины двора к нему приблизился человек.
- Ты чего здесь стоишь? Я за тобой давно наблюдаю. Ждешь кого? - Вид у
мужика был странный, возраста неопределенного, на голове потертая солдатская
шапка-ушанка.
- Да так, жду приятеля... - неуверенно ответил Шура.
- Слушай, парень, составь мне компанию, давай выпьем. Согреемся, а то
ведь совсем околеть можно. Ну не здесь, конечно... Идем, идем, тут внизу
кочегарка, там тепло.
"А почему бы и нет, - подумал Шура, - погреюсь, а потом все-таки домой.
А им полезно попереживать". В кочегарке было жарко и сумрачно. Одна тусклая
лампочка болталась на длинной витой проволоке. Пахло горячей угольной пылью.
Мужичонка достал из бушлата бутылку, поставил ее на железный столик,
застланный клеенкой.
- Садись, гостем будешь, - указал он Шуре на кучу угля, покрытую старой
мешковиной. В граненые стаканы потекла бурая жидкость. Шура одним глотком
хватанул полстакана. Ничего подобного он не пил! Очень редко отец наливал
ему красного вина или шампанского, да и то по праздникам. Тетя Мила
оберегала его от крепких напитков, говорила гостям, что ему еще рано
употреблять и что он должен укреплять свои нервы спортом, а не алкоголем.
Шура с утра ничего не ел, и последнее, что он помнил, будто тусклая
лампочка в кочегарке перегорела. Он провалился в жаркую пустоту.
Сколько он проспал, было не понятно, и потому не сразу понял, где
находится. Мужик исчез, лампочка по-прежнему тускло освещала кочегарку. В
соседнем отсеке кто-то лопатой загребал уголь и с шумом кидал в печь. Шура
пошарил в темноте и нашел свою кожаную папочку, с ней он ходил на занятия
музыки. Он вышел во двор. Ему очень хотелось есть.
Раннее ленинградское утро встречало его ветром и солнцем. Люди спешили
на работу. Совершенно естественно он перешел дорогу, вошел в парадное,
поднялся на свой этаж и чуть не перевернул цинковое ведро с помойными
отбросами. Ключи он оставил вчера в большой комнате на столе. Позвонил два
раза, так обычно у них звонили все свои. Дверь сразу открыла тетя Мила.
Она, видно, проплакала всю ночь, потому что лицо было опухшее, глаза
красные. Но жива.
- Отец дома, у себя в кабинете, работает, - как-то смущенно
пробормотала тетя Мила и поспешила в глубь квартиры. Шура прошмыгнул к себе
в комнату.