"Сергей Есин. Марбург " - читать интересную книгу автора

воздух, которым он дышит, и атмосфера, в которой он естественно обитает. Вне
этой атмосферы человек уже другое, перерожденное существо.
Этой мыслью "отправить" меня Саломея была увлечена, наверное, целый
год. Я даже думаю, что она что-то реально для этого предпринимала или с
кем-то даже списывалась. Возникали планы моей работы в каких-то
провинциальных университетах Северной Америки и Европы, возникал проект
какого-то словаря в Израиле, но там оказалось слишком много наших хорошо
знающих соотечественников. В качестве переводчика меня отправили с нашими
нефтяниками на буровую платформу в Норвежское море. Как провинциальные
Сестры шептали: "В Москву, в Москву, в Москву", Саломея твердила: "спасти,
спасти", но ее собственная болезнь надвигалась так стремительно, так быстро
затягивала все горизонты, что эта мысль ослабела, ис-тончилась, ушла на нет.
Стоит ли описывать происходящее в послед-ние годы. Время фантастично, и
рассказать о нем так, чтобы его почувствовали не прямые участники и
свидетели - невозможно. Этот дурной театр с монструозным идиотом Ельциным, с
балаболкой Горбачевым, сменявшим первородство на чечевичную похлебку, с
многочисленными политическими марионетками, властно плещущими на сцене, но
внезапно, будто проваливаясь, навсегда исчезающими, - все это невозможно
описать, потому что здесь нет силы истины и каких-либо страстей, кроме жажды
денег и представительства. Ни у кого из политических лидеров не было желания
созидать и строить - только плясать на раз-валинах.
Теперь мы, значит, имеем дело с новым витком этой старой мысли Саломеи.
Я не очень представляю себе, как Саломея вообще выжила в этом году. Не
работающий орган в организме это не просто расхлябанный письменный стол,
который можно отвезти на дачу, и он стоит там в пыли и никому не мешает. Но
если в человеческом организме перестает работать почка, то она становится
органом отмирания, распространяя вокруг себя смерть.
Итак, мысль, рожденная новыми обстоятельствами физической и духовной
жизни Саломеи. На этот раз она, впрочем, опять заговорила, что одной ей было
бы умирать легче, чем у меня на глазах. Опять возникло смелое предположение,
что её престарелый муж кому-то нужен. Это аберрация зрения, дорогая. Опять
возникла в разговоре некая переводчица Наталья, живущая в Кёльне, и
курсистка Ингрид из Марбурга... Саломея вообще лучше меня знала, где живут
женщины, которые когда-либо уделяли мне какое-то внимание. И тут на слове
"Марбург" совершенно рефлекторно я сказал, вернее вспомнил: "Кстати, через
две недели я уезжаю в Германию и, в частности, вернее в том числе - в
Марбург. У меня там лекция в университете о Ломоносове и Пастер-наке. Ты же
знаешь, что они оба учились в тамошнем университете?"
Саломея обожает интеллектуальные задачки. Ее лицо проясняется, она
почти решила большую часть кроссворда. Одновременно она поворачивается таким
образом, чтобы сидеть ко мне более выгодной стороной. Она знает, что правое
веко у нее непро-извольно подрагивает. Но она знает и силу отвлекающего
момента: она поднимает правую руку с чашкой и отпивает глоток кофе. Руки у
нее всегда были прекрасные. Правда, левой рукой она тут же поддерживает,
чтобы не спал, рукав халата: на сгибе рука обезображена синяками от
хирургических игл, страшнее, чем у опытного, со стажем, наркомана. Негоже,
чтобы я это лишний раз видел. Я любуюсь её рукой и изысканны сгибом
запястья.
- Я, естественно, знаю, что они там учились. Но там, кажется, бы-вал
еще Андрей Белый и Рильке,