"Сергей Есин. Марбург " - читать интересную книгу автора

у нее находятся силы, моет посуду за собой или после готовки и сама Саломея,
но делает она это плохо, не ставит тарелки в сушилку, а складывает их
горкой, одна на другую, прямо здесь же на кухонном столе, расположенном
между мойкой и газовой плитой. Один глаз у нее почти не видит, посуда
остается сальной, и я, приходя с работы, всегда мою эту посуду заново
импортными моющими средствами.
В электрический чайник - "тефаль" - я наливаю воды из кувшина-фильтра,
доливаю резервуар в фильтре водой из-под крана - я стараюсь всё подготовить
заранее, чтобы потом не метаться, если вследствие каких-либо причин всё не
пойдет по своим рельсам. Теперь я включаю чайник, зажигается красный огонек.
Я все время оттягиваю ту минуту, потому что каждый раз боюсь. Но и
Саломея боится того же. Несколько раз я наблюдал, как ночью, не зажигая
света, в полной темноте - это были дни, когда я болел и плохо себя
чувствовал - заходила в мою комнату и прислушивалась: жив ли я, дышу ли. Я,
просыпаюсь, спрашиваю у нее:
- Ты что?
У нее был всегда один и тот же ответ:
- Я пришла погладить собаку.
Мы следим друг за другом, словно два старых пса, приглядывают, ревнуя,
друг за другом: кому из них первому хозяин прикажет перепрыгнуть через
барьер.
Осторожно, на цыпочках я вхожу в темный проём комнаты Саломеи. Мне
здесь всё очень хорошо известно. Свет падает из-за моей спины из коридора.
На пианино выстроились в ряд куклы, бронзовые и деревянные фигурки, которые
Саломея напривозила отовсюду со всего мира, пока не была больна. Впереди за
пианино, справа - старый трельяж, весь засыпанный коробочками с лекарствами
и пус-тыми облатками. Чуть светится задернутое шторами окно: это еще ночной
фонарь проблескивает через складки. Саломея лежит на бо-ку, отвернувшись к
стене. Левое плечо в темном халате - значит вставала ночью - приподнято над
одеялом. Я вслушиваюсь, боясь каждое утро только одного - не услышать
легкого, как взмах крыла бабочки, дыханья. Иногда, когда у меня из-за
давления ухудшается слух, я не слышу тихих и невесомых вздохов, тогда - я
уже привык не пугаться и не паниковать - я подвожу свою руку к ее плечу или
шее. Плечо теплое.
Я готовлюсь к этому моменту и содрогаюсь оттого, что когда-нибудь мои
пальцы не нащупают исходящее от тела Соломеи тепло. Или она как-нибудь ночью
не услышит моего дыхания?
Утро началось. У Пастернака есть хорошая фраза: "Утро знало меня лишь в
лицо..."
К этому времени подходит время пить оставшиеся лекарства. Но чайник уже
закипает. Перед следующей порцией аэрозоля лучше выпить стакан горячей воды
или стакан чая. Я пью чай с молоком, как англичанин. Молоко тоже
подогреваю - треть стакана, включая микроволновку на отметке "напитки".
Горячий чай дополнительно стимулирует легкие, теперь перед тем, как вывести
во двор собаку, надо сделать еще два вдоха над ингалятором - не лучшее
лекарство, но что же поделаешь, надо жить.
Собака уже давно, распластавшись на все четыре лапы и положив умную
голову на пол, лежит возле входной двери. Она терпит и ожидает, мы все
чего-то терпим и ожидаем. Я надеваю куртку, наматываю на шею шарф и снимаю с
крючка металлический строгий ошейник и металлический поводок. Собака большая