"Сергей Есин. Марбург " - читать интересную книгу автора

естественному и без особых затей миру, который пестовал мое детство. Но где
всё это? Куда растворилось? Я живу от одного потрясения до другого и каждый
день жду очеред-ное несчастье.
Последний раз Саломея не смогла открыть дверь бригаде "скорой помощи".
Они позвонили снизу, от подъезда, каким-то образом она дотянулась до
домофона, но в этот момент что-то случилось. Какая порвалась жизненная нить?
Почему так резко и внезапно оставили ее силы? Она не смогла повернуть
круглую ручку, чтобы добраться до второй, металлической, двери. Она слышала
голоса людей и соседей, но совладать с нехитрой механикой не смогла. Она
ползала на локтях по квартире, смахнула телефон и слышала, как с другой
стороны до защелки добирается электросверло бригады МЧС. Оставить ее дома
"скорая" не могла - это была бы смерть, потому что, как и любое несчастье, и
болезнь и приступы также внезапна: кто же предполагал, что так подведет
организм, работу которого ты обычно не замечаешь - кто из нас
прислушивается, как работают почки, печень, сердце или селезенка? А как
работает желудок и кишечник? Какие бушуют грозные вулканы и отравленные
химические процессы в каждом человеческом теле? Кому надо это знать и кому
дано? Несчастье начинается тогда, когда для того, чтобы человеческое тело и
волшебный его венец - разум - существовали, надо три раза в неделю ложиться
на четырехчасовое пе-реливание и очищение крови. И конца этому нет, и
человек знает, что не отпустит его для агонии даже смерть, ты умрешь с
иголками в вене и прозрачными трубками, протянутыми от тебя к аппарату. И
это знает Саломея. Как она живет с этим знанием?
Наконец дозор закончен, мы с Розой возвращаемся домой. В подъезде, на
только что вымытом полу, Роза оставляет следы от своих мощ-ных лап. Она
шагает не спеша, принюхиваясь к новым запахам. В ка-бине лифта Роза садится.
Она вполне взрослая собака, но садится, как щенок, не прямо, а поджимая под
себя правую заднюю лапу. Шелковые черные ушки ее печально свешиваются. Она
оживляется и начинает тянуть за поводок лишь когда я открываю дверь. Но
собаку, как и человека, надо воспитывать всегда. Закрыв на два оборота
дверь, я сразу же сажаю Розу, хоть она рвется на кухню. С неохотой она
садится и с укоризной следит, как я снимаю куртку и надеваю тапочки. Ей бы
конечно сразу лететь на кухню, где возле кухонного стола, в углу, стоят ее
миски. Но, если по-года мокрая и на улице грязно - пожалуйте в ванну. Я
провожу рукою по брюху Розы, рука мокрая и вся в эмульсии грязи. Сидеть! Иду
по коридору, зажигаю в ванной комнате свет, открываю дверь и становлюсь на
всякий случай таким образом, что перекрываю проход в кухню. Если бы собаку
научить стряхиваться перед тем, как она заходит грязная в подъезд! Теперь я
командую Розе: вперед. Она с места галопом в три прыжка влетает в ванну, на
мгновение медлит, а потом каким-то немыслимым кульбитом, чуть лапами
отталкиваясь от бортика ванны, запрыгивает внутрь. Она стоит, опираясь на
все че-тыре лапы, как боевой конь на плацу, пока я регулирую душ на гибком
шланге и подачу теплой воды. Грязь сливается с ее шерсти, и чер-ные потоки
ползут к темному жерлу. Постепенно на перламутровой поверхности ванны вода
светлеет. Тряпку, которой я вытираю собаке брюхо, - за раковину, Роза вся
дрожит от ожидания. Наконец, еще один прыжок - уже из ванны и мы в кухне.
Саломея постоянно перекармливает Розу. Когда она сама ест, то Роза
сидит рядом с нею, умильно глядит и всё время глотает кусочки, которые ей
перепадают. Я не уверен, что из целой тарелки пельменей Саломее достается
половина. Как правило, пельмень в рот одной, а следующий - в пасть другой.