"Корреа Елена Эстрада. Дом с золотыми ставнями " - читать интересную книгу автора

замужестве Вальдес. Она единственная в доме не имеет примеси черной крови. У
всех остальных, у любого взятого наугад сорванца из разноцветной ватаги в
патио в жилах течет многократно разбавленная, перемешанная и от этого лишь
веселей играющая кровь йоруба - моя кровь. Что с того, что в смуглянке
Хасинте ее лишь шестнадцатая часть, а в младенцах, что сопят там, в тени,
еще меньше. А что проку в чистоте крови вообще?
Разве что похвастать к случаю.
Какой нежный вкус у этих конфет - словно свежие сливки в шоколаде. А
потом кофейная пенка так приятно горчит на языке.
- Мама, вы будете на пятнадцатилетии Эсперанситы?
- Нашей скороспелки? Непременно, я еще потанцую с ее женихом - если она
не пообещает устроить сцену ревности - Фи, мама, из-за какого-то огрызка...
- Не скажи, не скажи, детка, мне он огрызком не кажется.
- Однако он такой тихоня, он, мне кажется, слишком почтителен и
застенчив. Надо больше уважать себя, даже перед старшими.
- Нет же, детка, он просто оторопел при виде меня, старой карги. Где ж
ему догадаться, что я еще красотка хоть куда!
- Мама, но Эспе такая бойкая девица, он очень бедно смотрится рядом с
ней.
Ах, судьба, какими хитрыми кругами ты ходишь: что есть, уже было, а
будет то, чему быть - или не так?
- Мама?
- Я просто вспомнила еще одну парочку, когда бойкой девушке достался
такой же вот огрызок. Уж куда как бойка была, и что из того? Просто она
заставила мужа стать побойчее в конце концов.
- Понимаю, в чей огород камушек. Но разве можно сравнивать - другие
времена, другие обстоятельства.
- Можно, можно. Всегда сваливают на время и на обстоятельства. У тебя
были свое время и свои обстоятельства, у них тоже есть свое время и свои
обстоятельства, а на наши им давно наплевать. Им сейчас...
Шаги и голоса послышались в проходе, и желание поворчать испарилось,
едва ввалились на веранду двое моих парней - Энрике и Филомено, с шумом,
разбудившим младенцев, которых тотчас унесли, приветствовали меня,
придвинули сидения. (Подвинься, сестрица, - это Филомено Сесилии, "Душечка,
этот шкаф тебя не задавил?" - Энрике ей же, "Если я шкаф, ты, пожалуй,
пузатый комод!", на что последовал крепкий тычок под ребро).
И вот оба брата сидят напротив меня с кофейными чашечками в руках и
продолжают шутовскую перебранку, в которую я уже не вслушиваюсь. Мне незачем
слушать, мне достаточно видеть всех троих, таких - честно сказать - старых,
седых, морщинистых, потому что Энрике восемьдесят, а его жене и брату по
семьдесят семь, - моих детей и друзей, спутников мытарств и скитаний, с кем
вместе - плечо о плечо - докарабкались до счастья, до вот до этой чашечки
кофе в кругу тех, кто дорог, в своем доме, на своей земле, когда душу не
гнетут ни тревога, ни отчаяние, - только мир и любовь.
Перевожу взгляд с одного лица на другое. Смуглый профиль Сесилии с
тонким прямым носом, курносое, кирпичное от загара лицо Энрике, на котором
выделяются пронзительно-зеленые глаза, черная блестящая физиономия
Филомено - и невольно задерживаюсь на качалке, покрытой пестрой накидкой, на
месте, которое уже опустело. Много лет подряд, возглавляя тесный круг, сидел
здесь мой муж, Факундо Лопес, - надежда, опора и защита, с кем вдвоем