"Джеффри Евгенидес. Девственницы-самоубийцы " - читать интересную книгу автора

пухленькие щечки каждой из сестер отличались тою же мягкостью. Всякий раз,
когда нам выпадала возможность взглянуть на них, их лица казались
непристойно открытыми, словно бы мы привыкли созерцать женские лики
исключительно затянутыми вуалью. Никто не мог уразуметь, как же мистеру и
миссис Лисбон удалось произвести на свет столь миловидное потомство. Мистер
Лисбон преподавал математику в средней школе. В своей худобе он походил на
подростка, сам удивляясь тому, что волосы его уже поседели. У него был
высокий голос. Джо Ларсон рассказал, что, когда Люкс увозили в больницу
после очередной истории с попыткой самоубийства, мистер Лисбон заплакал - и
нам не составило труда вообразить звук его девчоночьих всхлипов.
Встречая миссис Лисбон, мы всякий раз тщетно старались отыскать
признаки красоты, которой она должна же была когда-то обладать. Снова и
снова нас ставили в тупик эти пухлые руки, эти безжалостно укороченные
волосы, словно стальная проволока, и эти ужасные очки, которые пришлись бы к
лицу разве что библиотекарше. Увидеть миссис Лисбон нам удавалось изредка,
чаще по утрам, когда она, при полном параде (хотя солнце еще не встало над
горизонтом), делала шаг на крыльцо, чтобы подобрать запотевшие картонки с
молоком, или же по воскресеньям, когда семейство отправлялось в своем
автомобиле в католическую церковь святого Павла на озере. В эти утренние
часы в голосе миссис Лисбон звенел лед, а сама она проявляла властность
правящей королевы. Золотистая сумочка дрожала в стиснутых пальцах, когда она
выискивала на лицах дочерей легчайшие следы косметики, и соизволение сесть в
салон автомобиля получали лишь прошедшие эту проверку. В обыкновение миссис
Лисбон входило также отсылать Люкс обратно, чтобы та надела блузку
поскромнее. Почти никто из нас не посещал церковь, так что в нашем
распоряжении оставалось предостаточно времени для наблюдения за семьей
Лисбон: старшее поколение, словно две выцветшие до полной потери красок
фотокарточки, и пять сверкающих дочерей в самодельных платьях, сплошь
кружева да оборки, пышущих свежей, наливающейся соком плотью.
Лишь однажды нога подростка мужского пола переступила порог этого дома.
Питер Сиссен помог мистеру Лисбону установить вращающуюся модель солнечной
системы в школьном кабинете, и в качестве ответной услуги математик
пригласил юного помощника отобедать у него в гостях. Питер рассказал нам,
что девушки постоянно пихались под столом, со всех сторон, и оттого ему было
невдомек, кто именно из них этим занимается. Они не сводили с него
лихорадочно блестящих голубых глаз и широко улыбались, выставляя напоказ
тесно поставленные зубы - единственную черту сестер Лисбон, в которой мы
могли усмотреть какой-то недостаток. Бонни была единственной, кто не бросал
на Питера Сиссена косых взглядов и не лягал его украдкой. Постепенно
освобождая от пищи тарелку, она лишь вежливо отвечала на обращенные к ней
вопросы, околдованная благочестием своих пятнадцати лет. После трапезы Питер
Сиссен попросил разрешения воспользоваться уборной, и, поскольку в общей
ванной комнате в нижнем этаже уже успели закрыться, шушукаясь и хихикая,
Тереза с Мэри, ему пришлось подняться наверх, в уборную девушек. Он вернулся
к нам с рассказами об изобилующих смятыми трусиками спальнях, о погибших от
жара девичьих объятий мягких игрушках, о намотанном на стенное распятие
бюстгальтере, о полупрозрачных балдахинах над пышными кроватями, о воздухе,
насыщенном испарениями полудетских тел, бок о бок взрослеющих в одном тесном
помещении. В уборной, пустив воду, чтобы скрыть шорох, Питер Сиссен
приступил к поискам и довольно быстро обнаружил принадлежащую Мэри Лисбон