"Валерио Эванджелисти. Предзнаменование ("Маг" #1) " - читать интересную книгу автораделе, друг мой, женщины весьма ценны, поскольку мы умеем их использовать.
Они от природы пассивны, и это делает их идеальным инструментом. Обуздав их однажды, можно с легкостью подчинить мужчину, рядом с которым они находятся. Постарайтесь об этом не забывать. Ингастоне кивнул, хотя и не понял, с чего бы это испанец стал размениваться на рекомендации и предостережения. - Не позабуду, синьор. Ваши советы всегда очень ценны. - Не сомневаюсь. Инквизиция примет во внимание ваше усердие. Велите арестовать эту Перну и поместите ее туда, где сожитель сможет услышать ее стоны. Доктор Камарго оценит вашу утонченность. Не забывайте, что баронат Хумантиновакантен. - Последнюю фразу Молинас бросил как бы невзначай, сделав вид, что не заметил искорки, быстро промелькнувшей в глазах коллеги. - А теперь я хотел бы допросить самого рабби. Вы позволите? - О, конечно! - Ингастоне позвал тюремщика, отошедшего на почтительное расстояние, чтобы не слышать важной беседы. - Открой камеру и проводи туда господина. Каземат, в котором содержали заключенного, представлял собой маленькую пещеру с низким сводом и более или менее выровненным полом. Сыро в пещере не было, но явно не хватало тепла. Легкого санбенито недоставало, чтобы согреться, и узник дрожал всем телом, скорчившись на соломе. Каземат освещала единственная свеча, закрепленная в нише. Молинас взял свечу, поднес ее к лицу узника и увидел лоб с залысинами, два испуганных желтых глаза, крючковатый нос и курчавую черную бороду, спадающую на тощую грудь. Он слегка вздохнул и произнес с притворным сочувствием: евреев, разделяющих твою веру, спасут тебя от карающей руки властей. Церковь умеет прощать тех, кто, одумавшись и сдав ей сообщников, выкажет свое раскаяние в измене. - Но я добрый христианин! - сдавленным голосом запротестовал заключенный. - Да полно, где это слыхано, чтобы доброго христианина называли рабби. Ты еврейский священник. Узник замотал головой: - Меня называют рабби, потому что во Франции, где я родился, я преподавал язык и вероучение евреев. Но я преподавал их христианам испытанной веры, тем, кто убедил меня примкнуть к истинной церкви. Молинас закрыл глаза. - Ты соображаешь, что говоришь? Тебя еще подозревают только в том, что ты пытался отыскать прозелитов среди христиан. Как же мы можем тебя спасти, если твоя вина столь велика? - Нет, нет! - Джованни да Париджи в знак невиновности развел худые, как у скелета, руки. - Я никого не пытался обратить! Во Франции в те времена был большой интерес к обычаям евреев. Сам король Франциск Первый желал, чтобы его обучили Каббале, и вот многие ученые... - Значит, ты каббалист. - Голос Молинаса становился все жестче. - Ты практикуешь магию, некромантию. Инквизитор Эймерих писал: нет еврея, который втайне не служил бы демонам и не пытался бы их вызывать. - Прошу вас, дайте мне договорить! - Глаза узника наполнились слезами. - Я никакой не каббалист. Пользуясь интересом французов, я |
|
|