"Неделько Фабрио. Смерть Вронского " - читать интересную книгу автора

головами, он правит тремя королевствами: небом, землей и адом, и Черноголов
тоже тут, бог победы с серебряными усами, и Царь ветров с белой бородою до
пояса, который старше шума времени, и мать его Мория, беззубая богиня
смерти.
Мир и покой царили бы здесь, не шуми испокон веков время, неминуемо
несущее тревогу.
Только Триглав спокоен, тот, лица которого еще никто не видал, никто -
даже Симаргл и Хорс, потому что все три свои лица он закрыл повязками и стал
слепым для людских грехов.
Только он.
С какой же легкостью, с какой безумной дерзостью, Николаевич ты мой
Лев, входят они в наш рассказ, эти древние властители и нашей смерти, и
нашей жизни, куда менее ценной, чем смерть.


Вторая глава


1

- Enfin![2] - воскликнул граф Алексей Кириллович Вронский, когда увидел
вдали, высоко, над разлегшимся на холмах Белградом, в бодрой свежести
утреннего солнца сияние позолоченных куполов огромного собора Святого Саввы.
Петрицкий, стоявший рядом с ним и в этот момент размышлявший о том, что
ждет его в незнакомой, но такой близкой сердцу Сербии, поддержал его столь
громко, что это услышали все находившиеся в коридоре вагона и, продолжая
тесниться возле открытых окон, принялись выкрикивать еще более громкие
возгласы одобрения:
- Ce sera admirable![3]
................................................
Поезд, мокрый от ночной росы, подползал к перрону белградского вокзала,
который одновременно бурлил и скулил, и показался графу, стоявшему
облокотясь на раму окна, "каким-то грязным".
- Entre nous, - обратился он тихо к Петрицкому, - entre nous, mon
cher,[4] вокзал довольно провинциальный.

- C'est Г(C)gal,[5] Ваше благородие. Мы его выбрали, и лучшего, чем он,
теперь для нас нет, - сухо ответил Петрицкий и сам несколько разочарованный
тем, что представилось его взгляду. Но ввиду того, что граф, как ему
показалось, заметно сник и отступил от окна в глубину купе, ощутил
потребность поддержать его и шепнул ему на ухо: - Впрочем, nous verrons.
................................................
Читатель, никто из нас, пусть даже переживший сотни и сотни зим, не
сможет поручиться, что ему хоть раз удалось увидеть тот самый первый лист,
который еще в разгар лета отрывается от ветки. Не сможет никто, ни ты, ни я,
ни дерево, которое его породило, никто! Он отделяется от ветки тихо,
незаметно, как будто он, этот лист, первым опадающий с покрытого листвой
дерева, вовсе не являет собой знак, предвещающий неумолимость грядущей
пустоты и белизны. Точно так же, читатель, и это, на первый взгляд
совершенно несущественное, разочарование тем, как выглядел столичный вокзал,