"Александр Александрович Фадеев. Черная металлургия (Главы из романа)" - читать интересную книгу автора

улицы, из одной школы, сыновья слесарей, начавшие свой трудовой путь тоже
слесарями, они и в Красной Армии служили в одной части, оба одновременно
демобилизовались в должности командира взвода и оба попали на Большегорский
комбинат, где вскоре стали работать на портальном кране углеподготовки,
импортированном из Германии.
Семья Сергея Тришина стала единственной семьей и Гамалея. Правда, он не
соглашался столоваться у Тришиных, а тем более отдавать Маше белье в стирку,
сколько она ни настаивала. Маша нигде не работала, но Гамалей говорил, что
не хочет обременять ее нахлебником: к началу войны у Тришиных были две
дочки-дошкольницы и сынок, делавший первые свои шажки. Сергей, после того
как женился, получил комнату в квартире на три семьи в так называемом
"немецком" доме. А Гамалей по-прежнему жил в "Шестом западном" и пользовался
всеми благами этого молодежного общежития, хотя был здесь единственным
молодым человеком, которому уже подкатывало к тридцати.
Когда Александр и Сергей не были в вечерней смене (а они всегда были в
одной смене: их кран углеподготовки имел две кабины и работал на два
грейфера), Гамалей проводил свои вечера в семье друга. Спокойный, сильный,
голубоглазый, с большими добрыми руками, он оказался незаменимой нянькой при
детях Тришина. Маленькими они охотно шли на руки к Гамалею, он мог возиться
с ними часами. Он знал сотни народных сказок и, рассказывая их девочкам,
незаметно переходил на украинский язык, но девочки понимали Гамалея. А когда
дети ложились спать, он молча усаживался у подоконника, с которого свисали
путаные бледно-зеленые плети растения, называемого в народе "бабьи сплетни",
и, глядя прямо перед собой, все сосал, сосал свою короткую кривую трубку с
обгоревшим чубуком, выпуская дым из-под пшеничных усов удивительной
мягкости.
Друг его и ровесник всегда что-нибудь рассказывал смешное или страшное,
- о свадьбах с похищениями, о пробуждении мертвых в могилах, о невероятных
аферах с удачным исходом. А то вдруг брал гармонь с порыжевшими мехами,
вывезенную еще из Донбасса, и, свесив набок русый чуб свой, точно
прислушиваясь, не врет ли старая, пел грустным сиплым баритоном старинные
русские и украинские песни.
В такие минуты жена его, которая даже самую мелкую работу по дому
выполняла с таким неистовством, будто хотела что-то заглушить, забить,
умертвить в себе, вдруг замирала, замирала на том самом месте, где заставала
ее песня. С лицом иконописной красоты, она слушала песню - чернявая, худая,
нервная, палимая вечным внутренним огнем - и вдруг говорила:
- Женились бы вы, Александр Фаддеевич, ей-богу!..
- А зачем мне жениться, когда мне и так хорошо?.. - отвечал Гамалей и
все дымил и дымил на "бабьи сплетни".
Похоже было, что так и пройдет жизнь Гамалея до самой старости. Но с
началом войны и Гамалея и Тришина призвали как младших офицеров запаса. И
впервые в жизни они были разлучены: Гамалей попал под Киев, а Тришин на
западный фронт, где и погиб в бою под Ельней. Гамалей узнал о гибели друга
почти год спустя, после выхода из окружения, узнал из письма Марии, в
котором она ничего не писала ни о себе, ни о детях.
В ответном письме Гамалей писал:
"Знаешь ли ты, что Сергей был моим братом? Ты знаешь! Старики мои давно
померли, и все мы, Гамалеи, братья и сестры мои, все люди самостоятельные, я
среди них меньший. О ком же, как не о тебе и детях твоих, как не о семье