"Ханс Фаллада. Маленький человек, что же дальше? (роман, 1932) " - читать интересную книгу авторадобьюсь, мы вечно будем нуждаться в деньгах.
- Милый, милый ты мой!- говорит она певучим голосом. Ветер колышет белые занавески на окнах. Комната озарена ласковым светом. Влекомые таинственной силой, они идут, обнявшись, к открытому окну и высовываются из него. Поля залиты лунным светом. Далеко справа поблескивает мерцающая точка: последний газовый фонарь на Полевой улице. А перед ними раскинулись поля: пятна ласкового света, красиво перемежающиеся мягкой глубокой тенью там, где деревья. Тишина такая, что даже здесь, наверху, слышно, как плещется о камни Штрела. И ночной ветерок нежно касается лба. - Какая красота,- говорит она.- Какой покой. - Да,- вторит он.- Тут действительно набираешься сил. Дыши полной грудью, здесь не то, что у вас в Плаце. - У вас... я уже не в Плаце, я уже оторвалась от Плаца, я на Зеленом Конце, у вдовы Шаренхефер... - Только у нее? - Только у нее! - Сойдем вниз? - Не сейчас, милый, давай побудем еще немного здесь. Мне надо тебя о чем-то спросить. "Теперь держись", - думает он. Но она ни о чем не спрашивает. Она высунулась из окна, ветер треплет ее светлые волосы, путает пряди на лбу. Пиннеберг следит за его игрой. - Давай посидим еще немножко! Завтра воскресенье, можно поспать подольше. А потом я еще хочу тебя спросить. - Ну так спрашивай! - В голосе его слышится раздражение. Он берет сигарету, осторожно закуривает, затягивается и опять, но уже гораздо мягче, говорит: - Спрашивай, Овечка! - А сам не скажешь? - Но я не знаю, о чем ты хочешь спросить. - Знаешь,- говорит она. - Право же, не знаю, Овечка. - Знаешь, - Овечка, прошу тебя, не дури. Спрашивай! - Знаешь. - Ну, как тебе угодно! - Он обижен. - Милый,- говорит она,- милый, помнишь, как мы в Плаце сидели на кухне? В день нашей помолвки? Было совсем темно и столько звезд, и мы вышли на балкон. - Ну да, как же, как же,- недовольно ворчит он.- А дальше что?.. - Ты не припоминаешь, о чем мы тогда говорили? - Ну, знаешь, о чем только мы тогда не трепались! Разве я могу помнить! - Но мы говорили о чем-то очень определенном. И не только говорили, но и договорились. - Не помню,- отрезает он. Итак, перед глазами фрау Эммы Пиннеберг, урожденной Ступке, раскинулись освещенные луною поля. Справа мигает газовый фонарик. А напротив, еще на |
|
|