"Ханс Фаллада. Маленький человек, что же дальше? (роман, 1932) " - читать интересную книгу автора

добьюсь, мы вечно будем нуждаться в деньгах.
- Милый, милый ты мой!- говорит она певучим голосом.
Ветер колышет белые занавески на окнах. Комната озарена ласковым
светом. Влекомые таинственной силой, они идут, обнявшись, к открытому окну и
высовываются из него.
Поля залиты лунным светом. Далеко справа поблескивает мерцающая точка:
последний газовый фонарь на Полевой улице. А перед ними раскинулись поля:
пятна ласкового света, красиво перемежающиеся мягкой глубокой тенью там, где
деревья. Тишина такая, что даже здесь, наверху, слышно, как плещется о камни
Штрела. И ночной ветерок нежно касается лба.
- Какая красота,- говорит она.- Какой покой.
- Да,- вторит он.- Тут действительно набираешься сил. Дыши полной
грудью, здесь не то, что у вас в Плаце.
- У вас... я уже не в Плаце, я уже оторвалась от Плаца, я на Зеленом
Конце, у вдовы Шаренхефер...
- Только у нее?
- Только у нее!


- Сойдем вниз?
- Не сейчас, милый, давай побудем еще немного здесь. Мне надо тебя о
чем-то спросить.
"Теперь держись", - думает он.
Но она ни о чем не спрашивает. Она высунулась из окна, ветер треплет ее
светлые волосы, путает пряди на лбу. Пиннеберг следит за его игрой.
- Да,- соглашается он. И потом прибавляет - Пора в постель, Овечка.
- Давай посидим еще немножко! Завтра воскресенье, можно поспать
подольше. А потом я еще хочу тебя спросить.
- Ну так спрашивай! - В голосе его слышится раздражение. Он берет
сигарету, осторожно закуривает, затягивается и опять, но уже гораздо мягче,
говорит: - Спрашивай, Овечка!
- А сам не скажешь?
- Но я не знаю, о чем ты хочешь спросить.
- Знаешь,- говорит она.
- Право же, не знаю, Овечка.
- Знаешь,
- Овечка, прошу тебя, не дури. Спрашивай!
- Знаешь.
- Ну, как тебе угодно! - Он обижен.
- Милый,- говорит она,- милый, помнишь, как мы в Плаце сидели на кухне?
В день нашей помолвки? Было совсем темно и столько звезд, и мы вышли на
балкон.
- Ну да, как же, как же,- недовольно ворчит он.- А дальше что?..
- Ты не припоминаешь, о чем мы тогда говорили?
- Ну, знаешь, о чем только мы тогда не трепались! Разве я могу помнить!
- Но мы говорили о чем-то очень определенном. И не только говорили, но
и договорились.
- Не помню,- отрезает он.
Итак, перед глазами фрау Эммы Пиннеберг, урожденной Ступке, раскинулись
освещенные луною поля. Справа мигает газовый фонарик. А напротив, еще на