"Юрий Александрович Фанкин. Ястребиный князь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

за письменным столом стало еще выше?
- Чего гадать? - произнес вслух Полудин. - Нужно переделать приклад.
Свое осеннее прощание с Озером Полудин не представлял без тихого
плавания на ботничке. За время затяжных дождей старенький, в заплатах,
ботничок заметно потяжелел и, казалось, потерял всякую надежду пошарить
утиным носом в камышах и осоке.
Полудин с трудом открыл ржавый замок и, закинув на корму цепь, столкнул
лодку на воду. Работая распашными веслами, догреб до материка Озера и пустил
свой оживившийся ботничок на волю волн. Сторожкая утка плавала вдали. У
Полудина не было желания скрадывать пролетную дичь, и все же на всякий
случай, в силу неискоренимой охотничьей привычки, он заложил в ружье патроны
с утиной дробью.
Скопа, косо скользнувшая к воде, заставила Полудина встрепенуться. Он
даже дотронулся до холодных, с легким налетом сыри, стволов, и этот зимний,
пробирающий до косточек холодок словно остудил внезапно вспыхнувшее желание
проверить бой ружья и собственную меткость. Боясь спугнуть занятую охотой
птицу, Полудин осторожно положил ружье на колени, снова стал подчеркнуто
неподвижным, слившись в единое целое с лодкой, которую ветром и попутным
течением сносило к пестрому берегу.
Птица хотела сразу, с налета, закогтить верховую рыбешку, но у нее не
получалось, и она, погружаясь крючковатыми лапами в воду и отчаянно
размахивая серыми крапчатыми крыльями, повторяла свою попытку. Скопа
зависала на одном месте, и Полудин догадался, что рыба мертва. Скопе мешали
только волны.
Наконец, изловчившись, скопа выхватила из воды серебристую добычу и,
широко взмахнув крыльями, взмыла вверх. Если бы не ее сомкнутые, сжатые в
комок лапы, то можно было подумать, что птица улетает пустой. Полудин
облегченно вздохнул и сдержанно улыбнулся: за эту упорную, рискующую угодить
в воду добытчицу он переживал, словно за самого себя.
Лодку по-прежнему тянуло к берегу, к жестким, надломленным после первых
утренников камышам. Широкий утиный нос ботничка с шорохом скользил по
травам. Чтобы не запутаться в травяных сетях, Полудин крылато, по-птичьи,
взмахнул веслами, и его снова вынесло на чистинку, в которой, словно снежное
сало, белели облака.
Лес, отдалившись, тягуче шумел, волны продолжали старательно полоскать
возле берега цветастые лиственные половики. Полудин привык к баюкающему шуму
и поэтому воспринял скрипучий крик неведомо откуда взявшейся сороки остро,
раздраженно - словно скрип наждаком по стеклу. Сорока, отбившаяся от своего
беспокойного вороватого племени, перелетала с дерева на дерево, предупреждая
кого-то о появлении человека на Озере.
Прикинув расстояние до птицы, Полудин сделал несколько сильных гребков
к берегу. Оставив весла на боковинах лодки, взял в руки подменное ружье.
Глаза его загорелись.
Он хотел взять ее влёт, в угон, но сорока, трепыхаясь в поредевших
ветвях, держалась на береговой линии, и, стало быть, ее нужно было брать как
боковую птицу. В этом был некоторый риск - Полудину лучше удавались угонные
выстрелы, когда приходилось целить под птицу, - и поэтому, решив немного
отстать, охотник потабанил веслами.
Однако сорока не спешила лететь вперед. Желая поторопить ее, Полудин
привстал и взмахнул ружьем. Птица переместилась на несколько метров и села,