"Юрий Александрович Фанкин. Ястребиный князь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Полудин мог бы, не утруждая себя долгими поисками, добыть чайную
заварку и в ближних мелочах, но его почему-то тянуло в глубь леса, на
песчаные можжевеловые холмы, в дальний беломошный бор, где на верхушке
матерой сосны могло таиться гнездо ястребиного князя.
Не дойдя берегом до Ям, он свернул к березняку с ярко-зеленым подбоем
елочек. Здесь, за гущиной деревьев и кустарников, совсем не ощущался
прежний, с озерной сырцой, ветер, который мог вызвать у легко одетого
человека мурашливый озноб. На расцарапанных песочных кочках серели
тетеревиные чаши-купальницы, и хотя эти чаши теперь пустовали, Полудин без
труда представил уютно сидящих пестрых курочек, выжаривающих на себе мелкую
нечисть.
Необычайно вольно, до сладких спазм в горле, дышалось. И так приятно
было идти по белесому кружавчатому мху, который еще не обрел пороховую
сухость, а лишь подвял и заметно скрадывал неторопкие шаги. Сейчас, в пору
майского первоцветья, можно было не опасаться ни липучей мошки, ни злого
комарья, научившегося в годы выживания жалить чуть ли не по-пчелиному, с
лёта. Не нужно было бояться мохнатых лосиных клещей, готовых с необъяснимой
прицельностью свалиться на плечи или голову.
Он шел наугад, изредка поглядывая в сторону наплывающего и
скрывающегося в тучах солнца, которое было для него, пожалуй, единственным
ориентиром, кроме оживших муравейников, притулившихся к деревам с южной
стороны, и брусничные крепи не вызывали у него желания остановиться и
нарвать отборных, сохранивших свежий глянец листьев - все это можно было
сделать на исходе прогулки, а пока нужно было беззаботно идти, давая полную
волю соскучившимся по живым впечатлениям глазам и не утруждая практической
суетой руки. Лишь однажды, когда пестрый, с темным хохолком рябчик шумно
выпорхнул из заваленного колодником брусничника, он подошел к темно-зеленому
ягоднику, плотно обметавшему кочки, в надежде обнаружить на земле гнездо
лесной птицы, но незатейливого гнезда, свитого из сухой травы и древесных
листьев, не было. Обсыпанные бордовые оклёвыши говорили о том, что рябчика
привлекла сюда прошлогодняя брусника. Любопытствуя, Полудин съел несколько
непотревоженных ягод. В этих ягодах, не раз целованных зимним морозцем,
стало больше сладости и легкой, нераздражающей хмелинки.
Его влекло на старую Бурцевскую просеку, которая славилась не только
обильными высыпками пролетных вальдшнепов, но и токами оседлых, укорененных
в этой местности птиц. Он шел, вглядываясь в размывчивые весенние дали, и
ему нередко казалось, что он промахнулся с просекой - взял несколько правее.
Давно знакомый дуб прибавил ему уверенности, но, продравшись вперед сквозь
заросли смородины, ежевики и шиповника, он остановился в полной
растерянности.
Старой Бурцевской просеки как будто и не бывало. Перед его глазами
пролегала грязная, изъезженная, в пепельно-серых наворотах дерна, заваленная
сосновыми ветками дорога.
Деревья по обочине дороги были поломаны, ободраны до живого, и если
раны на темных мочалистых стволах ельника были не особенно заметны, то
березы истекали льдистыми наплывами желтого, ударяющего в красноту сока. Эти
сосульчатые наросты, напоминающие о зиме, настолько не вязались с молодой
зеленью израненных берез, что Полудин ощутил кожей тот плутающий знобкий
холодок, который долгое время пытался прорваться к нему сквозь лесную
гущину, смягчался на хорошо прогретых полянах и все-таки, упорно ведомый