"Джозеф Шеридан Ле Фаню. Странное событие из жизни художника Схалкена" - читать интересную книгу автора

вернуться в свою темную и неприютную съемную каморку, и пригласил его
поужинать вместе с Розой и Вандерхаузеном.
Он, разумеется, принял приглашение, и вскоре Герард Доу и его ученик
уже сидели в изящно и несколько старомодно убранной комнате, приготовленной
к приходу гостя.
В широком камине весело потрескивали дрова, чуть в стороне к нему
придвинули старомодный, с украшенными богатой резьбой ножками стол, на
который слуги собирались поставить изобильные кушанья, в это время
приготовляемые на кухне. Вокруг стола, на равном расстоянии друг от друга,
расставили стулья с высокой спинкой, неуклюжесть которых с лихвой искупало
их удобство.
Маленькая компания, состоявшая из Герарда, Розы и Схалкена, ожидала
прихода гостя с явным нетерпением.
Наконец пробило девять, тотчас с улицы донесся стук в дверь, слуги не
мешкая отворили, и лестница заскрипела под медленными, тяжелыми шагами. Вот
они приблизились, вот заныли под ними половицы в передней, вот медленно
распахнулась дверь гостиной, где собралось описанное общество, и в комнату
вошел давешний незнакомец, поразивший, если не ужаснувший, флегматичных
голландцев и чуть было не заставивший Розу вскрикнуть от страха. Весь облик
и одеяние говорили о том, что это давешний незнакомец, манеры, стать и рост
свидетельствовали о том, что это минхер Вандерхаузен, однако его лица не
видел прежде ни один из присутствующих.
Когда незнакомец остановился на пороге, все смогли хорошо разглядеть
его черты и фигуру. Он был облачен в темный суконный плащ, короткий и
широкий, не закрывавший колен, и в темно-фиолетовые шелковые чулки, а на
башмаках его красовались банты того же цвета в виде пышных роз. В вырезе
плаща виднелось нижнее платье из какой-то темной, возможно траурной,
материи, а руки скрывали грубые кожаные перчатки, с высокими раструбами,
наподобие латных перчаток рыцаря. В одной руке он держал трость и шляпу,
которую снял, войдя в дом, другая бессильно свисала вдоль туловища. На плечи
его ниспадали пряди густых, тронутых сединой волос, спускавшиеся на жесткий
плоеный воротник, полностью закрывавший шею.
Казалось бы, минхер Вандерхаузен был одет и держался, как подобает
почтенному горожанину, но лицо! - лицо его заливала мертвенная, едва ли не
синеватого оттенка бледность, какой придают коже обильно назначаемые
целебные препараты металлов. Огромные глаза почти вылезали из орбит, а белки
виднелись выше и ниже глазного яблока, придавая взору выражение безумия,
которое лишь подчеркивала их остекленевшая неподвижность. Нос можно было
вообразить на человеческом лице, зато рот был странно перекошен, а угол рта
изуродовали два длинных пожелтевших клыка, выступавших из верхней челюсти и
вонзавшихся в нижнюю губу. Сам цвет губ был едва ли не черным. На лице
незнакомца застыло выражение неописуемой, почти дьявольской злобы, и такое
сочетание ужасных черт и в самом деле нельзя было объяснить, лишь
предположив, что это труп некоего чудовищного грешника и злодея, долго
гнивший на виселице, пока наконец не стал обиталищем гнусного демона,
нашедшего приют в его теле ради сатанинской забавы.
Нетрудно было заметить, что почтенный незнакомец старается по
возможности не показывать открытые части тела и что во время своего визита
он ни разу не снял перчатки.
Несколько минут простояв на пороге, Герард Доу в конце концов собрался