"Филип Хосе Фармер. Дочь" - читать интересную книгу автора

одна задумка, как мне в будущем справляться с олквеями. Если мне разместить
до середины склона не одну, а две перекладины - по одной с каждой стороны от
центральной линии, - и пустить три валуна одновременно, то если даже
чудовище отпрыгнет от середины влево или вправо, ему все-равно достанется по
носу!
Олквей, должно быть, испугался, так как после этого я не улавливала его
импульсов в течение пяти теплых периодов. Потом он снова появился, но
вопреки моим ожиданиям он поднимался не пол противоположному склону, пусть и
гораздо более крутому, а по-прежнему вдоль перекладины. Что ж, прекрасно.
Он, оказывается, еще и глупый.
Здесь я хочу прервать свой рассказ и пояснить, что валун - целиком моя
идея, а не Отца. И все же должна добавить, что именно Отец, а не Мать,
научил меня мыслить оригинально. Я знаю, что все ваши нервы трепещут при
одной мысли, что обыкновенный подвижный, который, казалось бы, годится лишь
в качестве еды и для спаривания, может быть не только мыслящим, но и
отличаться высокой организованностью мышления.
Я не настаиваю, что он обладал высшими достоинствами по сравнению с
Матерью. Думаю, что они были несколько иного характера, и я заимствовала у
него что-то от этого характера.
Итак, продолжаю. Я ничего не могла поделать, пока вокруг меня рыскал
олквей и пробовал на вкус мой панцирь. Мне оставалось только надеяться. А
одной надежды, как я обнаружила, недостаточно. Подвижный откусил кусок от
внешней костяной оболочки моего панциря. Я думала, что этим он и
удовлетвориться и что он, когда вернется после окукливания, найдет второй
слой из меди. Это задержало бы его до следующего сезона. Затем он наткнется
на железо и снова будет вынужден отступить. К тому времени ему это настолько
надоест, что он сдастся и уйдет на поиски более легкой добычи.
Я еще не знала тогда, что ни один олквей никогда не сдается и всегда
доводит дело до конца. Целыми днями он ходил вокруг, подкапываясь под мое
основание, и обнаружил все-таки одно место, которое я не позаботилась как
следует прикрыть защитными оболочками. Все три составные части панциря были
здесь как на щупальце. Я знала о существовании этого слабого места, но я
никогда не думала, что он докопается так глубоко.
И вот убийца ушел окукливаться. С наступлением лета он выполз из своей
норы. Но прежде чем напасть на меня, он съел все мои посевы, опрокинул мои
панцирные клетки и сожрал всех находившихся в них подвижных, потом он,
выкопав мои усики, сжевал и их, и поломал мою водопроводную трубу.
Но когда он оборвал все яблоки с моего дерева и проглотил их, мои нервы
затрепетали. Прошлым летом я доставила к дереву через сеть подземных усиков
некоторое количество ядовитого минерала. Этим я, конечно, загубила усики,
которые переправляли яд, но мне удалось скормить корням незначительное
количество этого препарата - селены, как Отец называл его. Я отрастила еще
больше усиков и подвела к дереву больше яду. В конце концов, дерево прямо
разбухло от этого зелья. Однако я подкармливала его так медленно, что оно
выработало что-то вроде иммунитета. Я сказала "что-то вроде", потому что в
действительности дерево очень даже болело.
Должна признать, что заимствовала эту идею из одной из Отцовских
небылиц, которую от отстучал орземеем, чтобы не раздражать Мать. Небылица
рассказывала в подвижном - о женщине, как утверждал Отец, хотя меня понятие
о женском подвижном слишком бьет по нервам, чтобы говорить об этом. Так вот