"Клод Фаррер. Последняя богиня" - читать интересную книгу автора

неохота, ничуть. Тошно мне там.
- Вам тошно, почему так?..
- Потому что скоро будут сражаться, а я сражаться не буду. Судовые
команды всюду заполнены.
- Вам так хочется сражаться? Эта война, знаете, будет нешуточная. Разве
у вас нет ни жены, ни детей, ни отца, ни матери?
- Есть у меня, конечно, отец с матерью, да глядеть я на них больше не
хочу, капитан! Есть у меня и жена, но я не знаю, где она. Есть у меня и
ребенок, но я никогда его не видал.
Ах, вот оно что!..
- ...Значит, капитан, вы понимаете...
Нет. Я совсем не понимаю... Но это ничего не значит.
- Амлэн, в таком случае... послушайте: я буду командовать миноносцем в
Шербурге... Хотите, я возьму вас к себе?
Почему я ему это предложил? Мне было бы очень трудно это сказать. Мало
людей менее знакомых мне, чем этот человек. Но редко кто был с первого раза
так таинственно симпатичен... и взаимное впечатление должно быть верно,
потому что Амлэн, нормандец, не отвечает мне: "В самом деле"... Напротив, он
был бы бретонец, если бы не ответил мне более ясно:
- В море с вами? Если вы хотите, я согласен. С вами в море! Еще бы. Это
мне по душе, командир.
"Капитан", "командир"... Нужно быть моряком, чтобы вполне понять, что
этой переменой в обращении Амлэн только что завершил дело и решительно
объявил, что он смотрит на меня отныне как на своего начальника и с этой
минуты отдает себя в мое распоряжение.
"Капитан" - в самом деле, все моряки флота приветствуют меня этим
именем: у меня три нашивки на рукаве. "Командир" - только мой экипаж и мой
штаб будут меня так называть: способ отметить, подтвердить более глубокое
уважение, более полное подчинение, с которым подобает на палубе корабля
относиться к тому, кто на этом корабле является действительно высшим и
неограниченным начальником, "господином после Бога", говоря коротко и ясно,
как говорили наши предки...
Однако, что за странное место для получения этого клочка бумаги,
который меня нарекает "господином после Бога" на миноносце № 624.

3. Охота запрещена

Вдруг я онемел. Последний слог застрял между моими внезапно стиснутыми
зубами: опять, как только что, хлопнула дверь маленького домика, но не так
сильно; совсем не так сильно: если бы не полная ночная тишина, я может быть
не услышал бы.
Но я услышал. И инстинктивно я иду к решетке, за один из прутьев
которой я хватаюсь, как акробат за укрепленный в земле шест...
Кх! Кх!
Это Амлэн, Гискар, матрос канонир, громко кашляет позади меня.
Да, в самом деле... я о нем позабыл... об этом свидетеле...
Я собирался совершить мое "возвращение" и перелезть через остроконечную
решетку: я колеблюсь и поворачиваю голову, чтобы бросить взгляд на моего
матроса...
Он только этого и ждал: