"Клод Фаррер. Последняя богиня" - читать интересную книгу авторасовсем не убийственное, наподобие ультрафиолетового солнца Сингапура или
Сайгона; в общем, молодчина солнце, хотя на вид буквально страшное. Даже две недели спустя каждое утро оно все еще меня удивляет, поражает. Оно только что завладело всей комнатой, оно наполнило ее: четыре голые, покрытые известью, стены теперь белы, как снег, а пыль на полу (который подметается как только можно меньше) сверкает - золотистая, волшебная... Черт ее возьми, эту горничную, она вполне имеет основание быть грязной. Я облокачиваюсь о балкон. У моих ног, глубоко вниз, овраг Уэллингтона вытягивает свой густой британский лес: вязы и ясени. Далее мавританская гора выставляет свои бока, рыжие, как львиная шкура. И ее увенчивает Альгамбра. Альгамбра: диадема, состоящая из голых стен, без всякого блеска снаружи: драгоценности скрыты внутри: залы, альковы, дворы, фонтаны, все те чудеса, которые калифы Омайяды, последние калифы Запада, нагромоздили в последнем дворце своей последней европейской столицы: чудеса из камня, чудеса из мрамора, чудеса из алебастра, чудеса из кедра, чудеса из слоновой кости, чудеса из черепахи, чудеса из майолики, чудеса из мозаики, все то, что называется: Львиный Двор, Миртовый Двор, Посольский Диван, Башня Пленницы... все те абсолютные совершенства, которые могли осуществить только одни мусульмане, потому что только для них одних время - ничто... Ах, победа Карла Мартела при Пуатье, вероятно, стоила нам очень дорого!.. Я восхищаюсь голой стеной, за которой столько великолепия. Она загораживает весь горизонт от востока до запада; это нечто обрывистое, резкое, монотонное; строители подвесили свои каменные стены между небом, цвета индиго, и черными деревьями, буками, ясенями, вязами... Как быстро вас захватывает, побеждает и привязывает эта страна! Я думаю о последних домов в Европе. И еще теперь их праправнуки продолжают хранить эти ключи, подобно тому, как мы храним наши родословные, наши дворянские грамоты, наши золотые книги... И, может быть, они даже теперь хранят веру и надеются вновь вступить в свой город в тот день, когда ислам осуществит, наконец, свой девиз: "Vonec impleatur"!.* ______________ * Покуда не исполнится! Если они хранят веру, тем лучше! А я, не обладающий ею, чего бы я ни дал, чтобы ее иметь!.. Сад благоухает. Солнце сделало все ароматным: растения и деревья, горячую землю внизу и альпийскую свежесть, которая ниспадает с гор. Мне хочется петь, петь подобно Гундингу: - Женщина! Сюда вечернее мясо! Так как вечер сделался утром, позвоним, чтобы принесли шоколад. Очень скоро, - со скоростью испанской, само собою разумеется, - появляется шоколад в вытянутых, несколько дрожащих руках старика метрдотеля моего этажа: это граф Альмавива, даже более величественный, с бородкой своего прапрадеда и глазами его цирюльника Фигаро, с глазами из ртути. - Ну, Амброзио, что нового? Черт возьми... у вас сегодня утром вид еще более дипломатический, чем обыкновенно!.. Он смотрит на меня, высоко подымая брови. - Как? Что новенького? Барин у меня спрашивает... Ну, нет... Барин меня извинит, но я осмелюсь почтительно сказать барину, что барин заставляет меня |
|
|