"Клод Фаррер. Барышня Дакс" - читать интересную книгу автора

заглушая подушкой икоту отвращения и стыда. Увы, малютка, любовь проявляется
в движениях, которые скорее некрасивы; но зато эта любовь - действительно
по-настоящему прекрасная вещь, единственно прекрасная вещь. Уничтожьте
любовь и оставьте движения - останется только грязная пародия, участие в
которой должно бы вогнать в краску всякую честную женщину. Оставим это, у
меня щеки начинают гореть при одной мысли об этом.

X

Госпожа Дакс проглотила чашку кофе и гримасой подчеркнула
отвратительное качество этого отельного месива, которое так сильно
отличалось от восхитительного напитка, создаваемого на Парковой улице по
известным одной госпоже Дакс рецептам.
Потом, вся дыша презрением, она сделала знак сыну и дочери и встала
из-за стола, чтобы перейти в гостиную, где ее ожидало рукоделие.
Таков был ежедневный ритуал. Между завтраком и прогулкой, ежедневно,
госпожа Дакс проводила битых три часа за вязанием шерстяных чулок для бедных
своего прихода. Будучи помешана на точности, она всегда выполняла этот
неизменный акт в тот же промежуток времени, на том же стуле, который она
неизменно ставила в тот же дальний угол гостиной, угол, защищенный от
сквозняка. Сквозняков госпожа Дакс боялась ужасно. И хотя терраса была
превосходно защищена от солнца навесом и там превосходно можно было
работать, имея перед глазами прекраснейший из окрестных альпийских видов,
госпожа Дакс предпочитала ей салон, защищенный от сквозняков.
Барышне Дакс больше нравилась терраса, зеленые переливы ближних лесов,
дальних лугов, голубые разводы озера и кружево снегов на горизонте. Но
приходилось оставаться подле кресла, сидя в котором вязала ее мать. Госпожа
Дакс заботилась о здоровье своих детей еще больше, чем о собственном.
Послушный и хитрый Бернар во время этого трехчасового заточения
демонстративно повторял уроки. Алиса пыталась упражняться на рояле,
перелистывала валявшиеся на столе иллюстрированные журналы и отворачивалась,
чтобы зевать, или же садилась в кресло и мечтала неведомо о чем, подперев
кулаками щеки и опустив голову.
Госпожа Дакс не любила этой позы и называла ее мечтательной. Снова
увидев свою дочь сидящей так, она кисло заметила:
- Алиса, ты опять спишь наяву?
Обычно барышня Дакс отзывалась на окрик своей матери с покорностью
хорошо выдрессированной собачки. Но с некоторых пор дрессировка, казалось,
утратила свою силу, и собачка была настроена менее философски. Госпоже Дакс
пришлось повторить свое замечание.
- Алиса, я с тобой говорю!
На этот раз барышня Дакс ответила. Но ее "да, мама", было вялым. Она
задумалась и даже не подняла головы.
Госпожа Дакс как раз только что спустила три петли на своем вязанье, и
эта неудача отнюдь не способствовала ее успокоению.
- Милая моя, - энергично заявила она. И, повернувшись на стуле лицом к
мечтательнице, она воткнула спицы в чулок, чтоб удобнее было делать выговор.
За сим последовала краткая речь, уничтожающий обвинительный акт против
бездельников и пустых мечтателей.
- Прекрасное зрелище для всех, живущих в гостинице, - произнесла