"Раян Фарукшин. Цикл произведений "Родина" " - читать интересную книгу автора

зазвенело раскатистым набатом сотен церковных колоколов. Показалось, что
голова, не подчиняясь туловищу, самовольно раскачивается из стороны в
сторону. Маятник, независимый часовой механизм болтал моей головой как
болванкой. Чтобы остановить это безобразие, я схватился за голову и, ловкими
движениями пальцев, стал ее ощупывать. Абсолютно неожиданно указательный
палец почти на половину провалился куда-то во внутрь и утонул в чем-то
мягком и теплом. Я, как полный идиот, стоял и, разинув рот, смотрел на
пальцы правой руки. Пальцы, красные как тряпка матадора, боязливо
подергивались перед моим недоуменным взором. Секунда, и я перестал видеть
пальцы, а за ними и весь белый свет. Это "теплая вода", заливая глаза,
настоящей рекой хлынула на грудь. Оттуда - быстрой струйкой на живот, потом,
задев калено, на сапог. "Это не вода. Это кровь!" - наконец-то осознал я,
железным от застывшего пота рукавом вытирая глаза и чувствуя вкус крови на
языке. Язык враз потяжелел и гнутой железякой застыл, прилипнув к небу. Я
попытался сплюнуть содержимое рта на землю - вязкая, почти коричневого цвета
каша слюной висела на губах. "Ёшкин кот, надо возвращаться!" - оглушительным
эхом отдалась в голове собственная мысль.
Медленно, не быстрее столетней черепахи, я повернулся и неуверенно
побрел обратно в здание. Пули, мелькая и справа, и слева от меня, с
удовольствием звенели о стену. Шипя и отрывисто улюлюкая, просвистело и
разорвалось правее еще несколько мин. Ничего не соображая, я самостоятельно
дошел до отверстия в стене и, в полусознательном состоянии, ввалился в
комнату. "Всего лишь сорок метров, и я дома!" - твердил внутренний голос
моего ангела-хранителя, который, проведя через все выбитые двери
раздолбанного строения, довел-таки меня до соседнего здания, где
располагалась наша бригада. Шатаясь и спотыкаясь, но я сумел доковылять "до
знакомых до окраин", и влезть в раскинутую в укрытии палатку.
На кровати сидели бойцы. Беззаботно скалясь желтыми зубами, они
оживленно играли в подкидного дурака, вальяжно хлопая картами об обшарпанную
шахматную доску. Я осторожно шагнул в их сторону. Увидев меня, они сразу
бросили в сторону карты, вскочили и, подхватив мое, начавшее медленно
оседать тело, посадили на кровать. Присев на корточки, бойцы застыли в
напряженном ожидании. Тяжко вздыхая, я положил ладони на голову и скрестил
пальцы на затылке. Кровь, капая все быстрей и уверенней, марала сиреневыми
пятнышками худую подушку, примятую шахматной доской у изголовья кровати.
- Больно? - растерянно, а от того почти шепотом, поинтересовался один
из "шахматистов".
Я не понял, отчего мне должно быть больно.
- Че? - наклонившись вперед, я вопросительно посмотрел на бойца, и
почти ударив его лбом, переспросил - Че?
Неподдельный ужас в его глазах заставил меня поверить, что мне должно
быть больно. И, на всякий пожарный, я утвердительно кивнул ему, в знак
согласил с его, безосновательной, на мой взгляд, идеей.
- Ты же ранен! - второй боец достал из кармана бинты и, оторвав
небольшой кусок материи, осторожно вытер мои набухшие веки.
- В шоке, что-ли? Чувствуешь что-нибудь? Эй, сержант! - потряс меня за
плечи первый, - Не чувствуешь?
Не знаю почему, но я ясно видел этот эпизод как бы со стороны, будто я
вышел из своего собственного тела. Вот бойцы, стараясь не испачкаться в
крови, яростно хлеставшей из небольшого отверстия у виска, полностью