"Раян Фарукшин. Цикл произведений "Родина" " - читать интересную книгу автора

совершенно бессмысленный разговор.
"Вот, дурак! Не виделись и не разговаривали целую вечность времени, а я
чушь какую-то нес про зуб. Вместо того, чтоб его расспросить, что да как, я
про свой зуб... " - занервничал я, все еще стоя у телефона и пережевывая
содержимое разговора.
Минут через пять, окончательно домыслив, что "если Мистер в Оренбурге,
а не в Чечне, если Мистер в госпитале, а не в Чечне", то он - ранен, и я,
кретин эдакий, понял: "Мистер ранен, а зуб - это отмазка."
Быстро схватив носовой платок - для вытирания последствий постепенного
разморожения десен, то есть для вытирания слюней - я выбежал на улицу и
помчался к родителям Мистера. "У них телефона нет, а значит, они не в курсе,
что Мистер ранен и лежит в госпитале" - первый раз за день здраво рассудил
я, как угорелый летя с радостными - жив - и не радостными - ранен -
новостями к дому Мистера.

эпизод пятый: "Печенье" (Мистер. Оренбург.)
- Спасибо вам. Ну, я пойду. - Я пожал приятно мягкую ладонь дежурной
медсестры, разрешившей мне позвонить домой прямо с ее, обычно никому
недоступного, телефона.
Звонил я не совсем чтобы домой - там телефон не установлен - звонил
лучшему другу, но это - равнозначно. Он, наверняка уже прибежал к родителям
и взахлеб рассказывает им о разговоре. Мама, наверное, тихонечко плачет,
отец - выгоняет из комнаты братишек - чтобы лишнего не знали, а они
сопротивляются, настаивая, что дети - тоже люди и они тоже имеют право на
информацию. А где же кот? А кот, как обычно, лежит на стульчике на кухне у
теплой плиты и дрыхнет, во сне таинственно пошевеливая длинными серыми
усами.
Не надо было звонить. Родители сейчас на уши встанут от таких известий.
И приедут еще сюда. Недалеко, конечно, всего 550 километров. Но с работы
надо отпрашиваться, с машиной надо договариваться и вообще, так весь поселок
узнает, что со мной и как. Не люблю я такую огласку. Поселок у нас
маленький: на одном конце чихнут, а на другом скажут, что взрыв был. Слухов
будет! Сделают из меня черте-кого, да будут лопотать целую неделю.
За размышлениями я не заметил, как дошел до палаты. А там - сюрприз!
Смачно жуя мои (!) печенье, на моей же кровати сидел Муса! Этот
хитроиспеченный башкиренок и здесь донимает меня!
- Здорово, братишка! - заталкивая остатки печенье, в итак до отказа
набитый рот, прочавкал Муса.
- И ты здесь. Тебе бы лишь бы не работать! - я крепко сжал протянутую
мне руку. - Здорово, Муса! Какими судьбами? Как нога? Как там наши пацаны в
бригаде?
Нагло доев все сладости с моей тумбочки, Муса рассказал мне о том, как
почувствовав острую боль в голени, решил навсегда завязать с войной, и
поэтому сразу драпанул в медчасть, нечаянно забыв обо мне.
- Ты же сильный и здоровый, не то, что я. Я думал, тебе ничего не
будет, - он в недоумении, мол, как это тебя угораздило, развел руками и
продолжил свой эмоциональный треп, - ты же знаешь. Я, это, блин, как всегда,
блин. Мне сейчас документы наладят и я отсюда - и в часть. Танцевать могу,
ходить могу, приседать могу, а лежать - спать тем более могу, так что я тут
проездом. Вот тебя нашел, зашел поздороваться. А то, как, родной командир