"Джон Фаулз. Бедный Коко" - читать интересную книгу автора

на остальные. Возможно, он сообразил, что книги горят медленнее, чем
отдельные листы, или решил, что они будут тлеть и обугливаться до утра, или
же утратил интерес, раз главный ущерб был уже нанесен. Он довольно долго
стоял и смотрел в камин. Потом наконец обернулся ко мне. Его рука поднялась.
Я подумал, что он меня ударит. Но все ограничилось тем, что в футе от моего
лица, словно для верности, чтобы и такой слепой, как я, хорошо разглядел
этот жест, возник желтый кулак с непонятно почему задранным вверх большим
пальнем. Знак пощады без всякой пощады.
Он продержал свою руку в этом необъяснимом положении не менее пяти
секунд. Затем отвернулся и пошел к двери. Последний раз оглядел комнату. С
полным спокойствием, как рабочий, проверяющий, все ли в порядке. По-моему,
меня этот взгляд не коснулся.
Свет погас. Я услышал, как отворилась входная дверь, затем закрылась.
Скрипнула калитка, а затем закрылась и она. Я сидел в тупом отчаянии наедине
с огнем и злорадно приплясывающими тенями, вдыхая едкий запах, конечно же,
самый страшный после запаха горелой человеческой плоти, - запах
кремированного человеческого знания. Хлопнула автомобильная дверца,
заработал мотор, маневрирование, смена передач, пока он разворачивался на
дороге. Лучи фар, скользнувшие по задернутым занавескам. Затем я услышал шум
машины, движущейся вверх по склону в противоположную сторону от деревни. В
этом направлении проселок (я знал это, так как такси в начале вечера
привезло меня оттуда) соединялся с шоссе на Шерборн и больше никуда не вел.
Я был оставлен безмолвию, черной беде и умирающим языкам пламени.
Не стану останавливаться подробно на муках следующих девяти-десяти
часов, на наблюдении за угасанием последних искр, на неистовом гневе на
постигший меня жуткий удар. Я прогонял всякую мысль о восстановлении
погибшего на слишком реальном пепелище перед моими глазами. Мир обезумел. И
я больше не хотел иметь с ним ничего общего. Остаток жизни я посвящу
отмщению, розыскам этого дьявольского молодого садиста. Прочешу все
сколько-нибудь подходящие бары в Лондоне. Я добьюсь от Мориса и Джейн
точнейшего описания всего, что было украдено. Я беспощадно проверю свои
подозрения касательно Ричарда. Несколько раз я задремывал, но тут же
просыпался как от кошмара - только для того, чтобы убедиться в реальности
этого кошмара. Я старался насколько возможно шевелить руками и ногами, чтобы
поддерживать кровообращение. Попытки ослабить мои узы или кляп кончались
полной неудачей - как и мои усилия сдвинуть кресло. Снова я проклял Джейн за
коврики, которыми она застелила каменный пол. Ножки отказывались скользить
но ним, и я не мог найти достаточной точки опоры. Я чувствовал нарастающее
онемение и сильнейший холод, казавшийся еще более мучительным из-за того,
что я отказался от его предложения включить электрокамин.
Невыносимо медлительный рассвет просочился сквозь занавески. И вскоре
мимо в сторону деревни проехала ранняя машина. Я тщетно попытался кричать
моим залепленным ртом. Машина проехала, и ее шум замер. Вновь я попытался
добраться в кресле до окна, но после четверти часа предельных усилий не
продвинулся и на ярд. Последний, отчаянный рывок чуть было не опрокинул
кресло, и я больше не пытался. Чуть позже я услышал, что по дороге едет
трактор, без сомнения, с фермы. Вновь я приложил все усилия позвать на
помощь. Но трактор медленно проследовал мимо и вверх по склону. И тут я
начал бояться всерьез. То доверие, которое я еще испытывал к молодому
человеку в те заключительные минуты, полностью исчезло. Раз он был способен