"Джон Фаулз. Бедный Коко" - читать интересную книгу автора

представляет, твердо намерена выиграть. Он практически сказал: тебе это не
сойдет так легко, как ты думаешь. Может показаться, что такое предупреждение
имело гораздо больше оснований исходить от меня, чем от него. Но я так не
думаю. Сожжение моей работы было просто предварением вздернутого большого
пальца. За этим скрывался страх - и уж во всяком случае, злость на то, что в
данном матче я выхожу на поле с большим преимуществом. Каким бы
неправдоподобным это ни выглядело в тех обстоятельствах, но в некотором
смысле я в его мнении оставался носителем привилегированности.
Все это подводит меня к гипотетическому заключению. Прямых
доказательств у меня мало, но и те я сам уже подорвал, признавшись, что не
могу поклясться в их абсолютной точности. Но я думаю, некоторые его языковые
выверты (бесспорно повторявшиеся, если и не так часто, как в моем пересказе)
крайне значимы. Например, такое употребление обращения "мужик". Я знаю, оно
очень распространено среди молодежи. Но в его применении ко мне
проскальзывает ощущение нарочитости. Хотя отчасти преднамеренно
оскорбительное, мне кажется, оно прятало и довольно жалкую попытку
уравнивания. Оно должно было дать понять, что между нами нет разницы,
вопреки различию в возрасте, образовании, среде и остальном. Но на деле оно
выражало своего рода признание всего, что нас разделяло, возможно, даже
своего рода ужас. Возможно, не так уж абсурдно предположить, что
неуслышанное мною ("Мужик, твоя беда в том, что ты плохо слушаешь") был
безмолвным криком о помощи.
Еще "верно" как вездесущий довесок ко всевозможным утверждениям,
которые вовсе его не требовали. Я знаю, что это слово также настолько в ходу
у молодежи, что опасно видеть в нем нечто большее, чем пистацизм - бездумное
попугаячье подражание. И тем не менее я подозреваю, что это одно из наиболее
разоблачающих расхожих слов нашего столетия. Вполне возможно, что
грамматически это сокращение от "верно ли это?", а не "верно ли я говорю?",
но я убежден, что психологический подтекст всегда ближе ко второму. В
сущности, оно означает: "Я совсем не уверен, что я прав". Конечно, это слово
может быть произнесено агрессивно: "Только посмей сказать, что я неправ!" Но
вот самоуверенности оно означать никак не может. Оно в основе своей выражает
сомнение и страх, так сказать, безнадежное parole в поисках утраченного
langue[7]. Подтекст - недоверие к самому языку. Люди не столько сомневаются
в том, что думают, во что верят, сколько в своей способности выразить это
словами. Знамение культурного разрыва. И означает "я не способен" - или
"возможно, не способен" - общаться с вами". А это не социальное и не
экономическое, но истинное лишение привилегий.
В общении с дикарями крайне важно - во всяком случае, так я читал, -
знать, как они толкуют то или иное выражение лица. Далеко не один
достойнейший и улыбчивый миссионер погибал потому лишь, что не понимал, что
приветствует людей, для которых оскаленные зубы самый верный признак
враждебных намерений. Мне кажется, нечто подобное происходит, когда
приверженцы "верно" сталкиваются с теми, кто умудряется обходиться без этого
copного слова. Было бы, конечно, абсурдностью утверждать, что, добавь я к
своим фразам некоторую толику "мужиков" и "верно", ночь завершилась бы
совсем иначе. Но я убежден, что роковым столкновением между нами было
столкновение между тем, кто верит языку, почитает его, и тем, кто относится
к нему с подозрением и неприязнью. Мой главный грех заключался не в том, что
я был интеллектуалом, принадлежащим к среднему классу, что я, возможно,