"Джон Фаулз. Бедный Коко" - читать интересную книгу автора

никогда не казалось подходящим, так как клопики хотя бы обладают
определенной степенью быстроты и подвижности, а я всегда был лишен даже
такой компенсации за щуплое телосложение и полное отсутствие "мускулов".
Лишь относительно недавно я преодолел семейную убежденность, что мне суждена
ранняя смерть. Мне нравится приравнивать себя - исключительно в физическом
отношении - к Попу, Канту и Вольтеру. Я просто стараюсь объяснить здесь,
почему я ничего не предпринимал. Не столько из страха избиения или смерти,
сколько из-за сознания, что любая попытка, которая могла бы навлечь их на
меня, заранее обречена на неудачу.
А в придачу - ощущение плодотворной сосредоточенности, про которую я
только что упомянул, - она была залогом пока еще энергичной интеллектуальной
жизни впереди. Меня снедало такое желание завершить последний вариант,
вернуть моего интереснейшего и все еще недооцениваемого подопечного к жизни
на элегантных страницах. Я редко испытывал подобную уверенность на последней
четверти завершения книги, и теперь, сидя на кровати, я исполнился равной
решимости не допустить, чтобы эта абсурдная ситуация помешала мне довести
мою книгу до ее полного завершения.
Но дилемма оставалась мучительной. Я с секунды на секунду ожидал
услышать поднимающиеся по лестнице шаги. Затем донесся новый звук, и сердце
у меня подпрыгнуло от неожиданного облегчения - этот звук я сумел
определить. Дверь коттеджа изнутри запиралась деревянной щеколдой. Был еще
засов, который открывался бесшумно. Но щеколду немного заедало, и она
щелкала, когда ее с некоторым усилием поднимали. Это щелканье я и услышал. К
моей пущей радости следующий звук донесся снаружи. Я узнал поскрипывание
калитки, которая вела из узкого палисадника на дорогу. Казалось, против всех
моих ожиданий мой незваный гость решил, что с него достаточно. Не знаю,
какое побуждение заставило меня подойти к окну спальни. Ведь снаружи было
уже очень темно, когда я, перед тем, как лечь спать, вышел на крыльцо
глотнуть свежего воздуха с приятным чувством незаконного собственничества,
возникающим у людей, которым предоставили дом в пользование. Даже в разгар
дня моя близорукость поставила бы под сомнение точность того, что я увидел
бы. Но что-то во мне жаждало успеть заметить темный силуэт... уж не знаю
почему. Может быть, чтобы окончательно увериться, что меня оставили в покое.
И я осторожненько выглянул в оконце, выходившее на дорогу позади
коттеджа. Я полагал, что не смогу разглядеть практически ничего, но, к моему
удивлению и испугу, там все было видно очень ясно. И по очень простой
причине. Свет в гостиной внизу выключен не был. Я разглядел белые досточки
калитки, но не обнаружил никаких признаков человека, покинувшего коттедж.
Несколько секунд царила полная тишина. Затем стукнула закрывающаяся дверца
машины - негромко, осторожно, но не с той абсолютной осторожностью, которая
указывала бы, что тот, кто ее закрыл, подозревает о моем присутствии в доме.
Я рискнул совсем отдернуть занавеску, но легковая машина, фургон или что там
еще могло быть, заслонялась купой разросшегося остролиста, которому коттедж
был обязан своим названием. Меня несколько удивило, что машина подъехала и
припарковалась там, не разбудив меня. Но дорога у коттеджа полого
поднималась вверх. И вполне вероятно, под уклон машина катилась с
выключенным мотором.
Я не знал, что подумать. Захлопнувшаяся дверца указывала на отъезд. Но
горящий свет - ни один вор, даже самый глупый, не допустил бы подобного
промаха... если он действительно собирался покинуть место преступления. Я