"Константин Федин. Анна Тимофевна (Повесть)" - читать интересную книгу автора

должен был прийти он, там должно было явиться его лицо. И от страшной
тайны, дрожавшей смутно в конце огненного коридора, слышно было, как ко-
лотилось сердце. И нельзя было сдержать вспугнутого дыханья, и золотые
языки свечек метались, как привязанные на цепь звери. И когда не стало
сил от страха и захотелось перекреститься, а не подымалась рука - нельзя
было, потому что нательный эмалевый крест спрятанный лежал под подушкой,
- вот тогда разорвалась в глубине зеркала бескрайняя синь, и пришло чу-
до. Разорвалась синь, и по всему золотому коридору, из самой глубины,
сминая языки огней, прямо навстречу Анне Тимофевне пронеслось лицо, жи-
вое лицо человека. И тут же сильные, сухие руки спутали сзади расплетен-
ные косы, обхватили сзади шею, отогнули назад, смяли голову. И вот уж не
в зеркале живое лицо, а над самой головою Анны Тимофевны, близко, близ-
ко, и нет уж ни свечей, ни зеркала, а только одни губы Антона Иваныча, и
палят они и тушат.
Вскрикнула Анна Тимофевна.
И когда очнулась она на кровати, раскиданная, и, набросив на грудь
крест, начала молиться, тихо ступала святочная ночь, ровно таяли свечи.
На всю жизнь нестерпимой жутью Крещенской ночи заслонилось все, что
было в людях, в чулочной мастерской Энгеля, отца путейского студента.
Будят шопоты и шорохи хрустящих дорожек уснувшую старь, живят потух-
шие камни.
Но скорей бы оторваться Анне Тимофевне от прошлого, бежать в кладо-
вую, прачешную, иль к портнихам: не переделать за день всех дел, - много
дел у кастелянши епархиального училища.
А между дел сколько раз сбегает по чугунной витой лестнице Анна Тимо-
февна к себе в комнату, высоко, под самый чердак? Сколько раз прижмет к
груди свою Оленьку?
Сладко слышать, как мягким ртом мнет ребенок налитую грудь. Но жест-
кие вьются на его темени волосы. Медленен, неясен взгляд синих глаз.
И не прогнать, не прогнать из головы былья последних дней развеселей-
шего соборного псаломщика Романа Иаковлева.

Глава шестая.

Близко к звездам Анна Тимофевна. Кажется, протяни руку - лизнет зеле-
ный звездный жар дрожащие, изрезанные пальцы.
В полночь видно, как плывет небо. Плывет строго и свято, и смотреть
на него - как на икону отшельника и угодника - и страшно и не отор-
ваться.
В ночь, когда похоронила мужа, каменной стояла Анна Тимофевна на
крыльце, смотрела в звезды. Двери были настежь, крался из комнат в ве-
сеннюю студь сладкий дух покойника и афонского ладана. Юркой мышью шны-
ряла в доме по углам мать покойника, перебирала, рыла тряпье.
Шамкала, подбежав неслышно к снохе:
- Погляди-ка, накидочка-то, песочная, с отделкой стеклярусной. Стек-
лярус-то весь осыпался, никуда накидочка, выкинуть! А я вдова духовная,
одинокая. Дай мне!
Исчезала. Нюхала сундуки, кладовочки, комоды, совала в узлы сыновье
наследство, под самым ухом Анны Тимофевны пугала тишь хлопотливым шопот-
ком: