"Константин Федин. Анна Тимофевна (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Не-ет, - южит Нюрка.
- Чево ж скулишь-то?
- Жа-алка-а!
- Мало что жалко, - становясь чуть слышным, произносит голос, - на
каждое жалко не наплачешься...
До последней черты, до последнего слова вспомнилось все это Анне Ти-
мофевне. И, как катушка ниток, стало раскатываться прошлое.
И вот именно в этот день и в тот час, когда вошла Анна Тимофевна в
бойкую улицу, где торговал купец Докучин, и когда нитка прошлого докати-
лась до нестерпимой, на всю жизнь прекрасной жути, именно в этот час на-
чалось для Анны Тимофевны чудесное, как во сне.
Улица была цветная, крикливая.
По одной стороне расселись вперемешку - биллиардные, пивные, казен-
ные. По другой - лавки, постоялые дворы, торговые бани. Пестрый по улице
шнырял люд, смекалистый народ, деловой и дельный. У ворот облупленных
домов - на-ходу, по-пути, раз-два - играют в наперсток, в кольцо и кар-
тинку - игры надувные, быстрорукие. У заводил-шулеров, парней гибких,
как прут, глаза крутятся рулеточным волчком в блюдце. Все видят, чуть
чего - ищи ветра в поле. И люди на улице - точно глаза шулерские - шмы-
гают, посуляют, торопятся.
Итти по этой улице - словно плыть в качкой бударке: вот-вот зачерп-
нешь воды, перевернешься, упустишь весло. Вот-вот вырежут карман,
вот-вот зазеваешься, попадешь в кучку озорников - засмеют, затолкают. А
сквозь перламутровые стекла гостиниц жужжат шмелями песни, из форточек
торговых бань валит пьяный, тяжкий дух березы, через ворота постоялых
дворов несутся раскаты жеребиного гогота. Захватывает дыханье, мчит, ка-
чается утлая бударка.
И наседает на плечи грузная синь неба, тяжкая, как банный дух. Небо,
синее небо, надо всей цветной улицей.
- Эй, эй, торопись, барынька! Пропустишь свиданку!..
Толщей вопля и ржанья, мимо вертких шулерских глаз, пробивалась Анна
Тимофевна в лавку конфетника Докучина. Раскатывалась катушка прошлого,
доходила нитка до единственного на всю жизнь, давнего, неразгаданного. И
глохло что-то в сердце, как глохнет в ушах от железного звона.
- Эй, эй, торопись, барынька!
И вот, когда перешагнула порог лавки и приторная волна паточных запа-
хов обдала с головы до ног, опять на мгновенье, но ясно, как тогда, уви-
дела, будто -
разорвалась бескрайняя синь, грузная, как небо, там, над улицей, и по
всему золотому коридору, из самой глубины, сминая языки огней, прямо
навстречу Анне Тимофевне пронеслось лицо, живое лицо человека.
И будто ощутила, всего на секунду, как -
тут же сильные, сухие руки спутали сзади расплетенные косы, обхватили
сзади шею, отогнули назад, смяли голову.
И еще, опять на один миг, почувствовала, что -
нет уж ни свечей, ни зеркала, а только одни губы Антона Иваныча, и
палят они и тушат.
Вскрикнула Анна Тимофевна...
Докучинский разбитной молодец справился:
- Уморились, Анна Тимофевна? Нынче аж камни трещат!