"Константин Федин. Анна Тимофевна (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Не того боюсь, - шепчет Анна Тимофевна, да вдруг в тоске жаркой ру-
ками всплеснула и голову тяжелым камнем на колени гостьи своей уронила,
рыдаючи. И будто придушил ее кто - рвутся из сердца самого слова беспа-
мятные:
- Доносить бы только... доносить!..
Перебирает мать-просвирня пальцами-коротышками спутанные волосы Анны
Тимофевны, гладит мягкою, как просфора, рукою ее голову, а голова - пы-
шет полымем, и слезы - словно угли.
- Наша доля изначала такая. Мой-то отец дьякон, - упокой его душу,
господи, - на что был смирен, - сидит, бывало, как безрукий. А поест
сладко, да выпьет - то тебя за косу, то тебя в бок. Откуда руки-ноги
возьмутся - скачет, козлу подобно! Так уж и знала: серединка сыта - края
играют...
Хорошо Анне Тимофевне с просвирнею, даже в дрему клонит и вьюшки в
трубе как-будто звенеть перестали.
А не успела она, на мороз выскочив, за гостьей калитку запереть, как
простонали мерзлые ворота от ударов яростных, и закрутила вьюга хриплый
голос хозяина:
- Гря-дет в полу-у-у-унощи!..
Кинулась Анна Тимофевна с крыльца назад к калитке, подхватила под ру-
ку мужа, а он перекатывается через сугробы - сам, как сугроб - весь в
снегу, оледянелый, жесткий. А у жаркого шестка, не поддаваясь торопливым
рукам жены и следя расписными валенками по полу, не водой становился
снежный сугроб, а водкой - завоняла кухня трактиром с напитками. И вязло
в спиртной вони охриплое лопотанье:
- Недостоин же паки его же обрящет унывающе!.. Пойми, ты, недостойна
паки!.. Говори, отвечай мужу, почему унывающе? Бди, бди, говорю тебе!..
Вот-вот подавится Роман Яковлев кадыком своим, - глотает слюни после
каждого слова, но не переглотать всех - брызжет мягкий рот, как дырявый
жолоб в оттепель.
Рассыпал на столе вяземские пряники - в пакете принес от купца знако-
мого - водит волосатой рукой по липким сладостям, угощает:
- Почему не ешь? Ешь, говорю тебе, лопай! Я для тебя старался: три
фунта сожрал - три фунта выспорил. На спор жрал, вот! Может, ради тебя
сподобиться мог, а ты не ешь?..
Рыжий весь Роман, веснущатый, мохны торчат, ощетинились, похоже лицо
его на груду пряников вяземских - пятнасто-желтое, клейкое, а в голосе
нет-нет прозвенит что-то, как вьюшка, в трубе дребезжащая.
- Лопай, а не то выгоню как есть за ворота!..
Тихая сидит против мужа Анна Тимофевна, в белой руке дрожит, рассыпа-
ется колода в тридцать два листика, слышится ей голос просвирни:
- Крести кругом, одни крести...
И чуть внятно губами белыми шепчет, а то просит взглядом глаз одних
испуганных:
- Ромочка, ты бы лег...
Торопится вьюга завалить до рассвета снеговыми горами крыльца да под-
воротни, кряхтят, сопят на морозе тесовые лачуги, торкаются ставни в
мерзлые оконца, будто путники, бураном настигнутые, о ночлеге молят. И
как ни хоронись от крещенских ветров заречных, как ни затыкай щели да
трещины паклей пухлою - выдует за ночь тепло горничное, скует стекла ле-