"Павел Ильич Федоров. Агафон с Большой Волги " - читать интересную книгу автора

Агафон улыбнулся и промолчал. Сейчас они были уже больше чем
друзья... Пообедав вместе с Марией Карповной, Агафон возвращался домой по
тихой, пустынной улице. Апрельский день сейчас уже не казался теплым и
радостным. Над желтыми горами повисли грустные дымчатые облака, клубясь и
медленно ворочаясь, они сумрачно расползались по глубоким горным долинам и
увалам, закрывая оголенные лесные колки густой темно-серой пеленой.
Скрылось и солнце, прикрытое поднимающейся из-за гор мрачной и мутной
дождливой тучей.
Размышляя над случившимся, Агафон с обидой думал о том, что работал
он много и честно. Принес совхозу какую-то пользу. Взять хотя бы ту же
заметку о транспорте. Она сделала свое дело. Горючего стали расходовать
вдвое меньше. Машины раскрепили. Правда, на собрании, как намеревался
Соколов, заметку так и не обсуждали, зато изучали на партийном бюро и все
факты признали правильными. Шел слух, что будут слушать и разбирать
персональное дело Романа Спиглазова, но потом все замолкло.
Критику-то признали, но первая же ошибка повлекла за собою крутые
меры... А что будет, когда узнают о статье, которую он подписал своим
именем да еще напичкал туда столько дерзких и беспощадных слов? Даже
думать было страшновато!


ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Войдя к себе в комнату, с которой ему завтра придется расстаться, он
оглядел ее тоскливым, блуждающим взором и невольно остановил глаза на
письменном столе. Все бумаги были раньше аккуратно сложены, а сейчас
беспорядочно распотрошены. В боковушке явно кто-то похозяйничал. Хорошо,
что все материалы и копии статьи он прибрал и спрятал под газету на дно
чемодана, ключ от которого всегда держал при себе. Но на столе оставалась
синяя папка, где лежали черновые наброски заметки "Арбузной трассы". Не
было сомнений, что здесь рылась в бумагах Варвара, а может быть...
Агафон отбросил это зловещее подозрение, устало присел на табурет,
стащил резиновый сапог и бросил его в угол. Глухо стукнувшись, сапог упал
возле порога и задел валявшиеся под дверью какие-то письма. Их было три.
Очевидно, как обычно, почтальонша сунула конверты в щелку, находившуюся
между полом и выходящей на веранду дверью.
Поспешно вскочив и волоча размотавшуюся на ноге фланелевую портянку,
Агафон нагнулся и поднял письма. На двух конвертах он узнал знакомые
почерки. Одно было от матери, другое от Зинаиды. Почерк на третьем
конверте он узнал не сразу. Письмо было от братишки Мити.
Волнуясь и нервничая, Агафон надорвал первый конверт и вынул письмо.
Оно было написано матерью бегло, неразборчиво, дрожащей рукой:
"Дорогой наш сын Гоша!
Мне слишком тяжело и трудно писать это письмо, и я даже не знаю, как
начать его. Все, что пришлось нам пережить за последнее время, свыше моих
сил! На нашу семью сразу обрушилось столько, что сама себе не представляю,
как мы все это пережили. В начале марта у Зинаиды Павловны в очень тяжелых
и трудных условиях родилась дочь. Нет надобности объяснять причины ее
появления. Ты их лучше знаешь, чем мы. Но нас огорчило не это, а то, что
ты оставил институт и..."