"Иштван Фекете. Лисенок Вук (Istvan Fekete. Vuk (?))" - читать интересную книгу автора

неплохо. - И он растянулся на склоне холма, по которому они поднимались;
на их пути то здесь, то там торчали головы белых камней, сверкающих в
лунном свете.
Подъем становился все круче, каменистей, высокие деревья сменялись
низкорослыми, и приходилось огибать большие кусты ежевики и встречающиеся
иногда раскидистые кусты можжевельника.
- "Так" Вуку идти трудно, - пыхтя пожаловался он.
- А как ты хотел бы? - улыбнулась Карак.
- Когда голова вниз опущена, - объяснил он, - то она тяжелая.
Видно...
Лисенок никогда раньше не взбирался на гору, а эта была довольно
крутой.
- Спешить нечего, - Карак добродушно растянулась на земле, - мой дом
уже недалеко.
Глубокая мирная тишина царила вокруг. Внизу темнел лес. Он
таинственно шумел, и где-то далеко в деревне пропел полночь петух. Может
быть, как раз тот, который заманил Кага, когда он, бедняга, чуть не попал
в пасть к Вахуру.
- Что за красивый голос у этого... как его там, - поднял лисенок
голову. - Я никогда еще не слыхал ничего подобного.
- Если будешь умницей, - засмеялась Карак, - я принесу такого "как
его там", но уже без голоса. Стоит лисе поймать Курри (так его зовут, черт
побери), как он теряет голос. Каг, твой отец, конечно, приносил тебе эту
птицу, но она уже не пела, и поэтому тебе незнаком ее голос. На голове у
Курри мясистый гребешок, а жену его зовут Ката.
Подумав немного, Вук сказал:
- Кажется, я его знаю; больше всего люблю от него ножки и грудку.
Голову нет.
- И я тоже, - заметила Карак, - но из-за этого мы с тобой не
поссоримся. Ноги у тебя отдохнули?
- Давно уже, - храбрился Вук. - А далеко этот Курри? - спросил он:
ведь с заманчивыми мыслями о петухе нелегко было расстаться.
- Для тебя далеко. - Карак пошла дальше. - А теперь мы уже дома, -
прибавила она, и Вук без предупреждения понял, что разговору конец.
Он бесшумно крался по следу Карак. Выбравшись из густых зарослей
ежевики, они вышли к вершине, и перед Вуком открылся незнакомый мир.
Отвесная скалистая стена белела в лунном свете, и рядом зияла
пропасть. Сидя в тени, Карак и Вук прислушивались; лисий закон запрещает
опрометчиво входить даже в собственный дом.
Царило полное безмолвие.
- Здесь тебе не пройти, - повернувшись к лисенку сказала Карак, -
ведь даже мне приходится быть осторожной. Я тебя понесу.
Вук покорно подставил спину, и Карак бережно взяла его в свои острые
зубы.
Старая лиса осторожно шла по узкому карнизу. В жилах Вука застыла
кровь, над такой страшной бездной они пробирались, но он все-таки
расслабился, зная, что от него сейчас требуется одно: не шевелиться. Потом
тропку пересекла метровая трещина. Карак чуть ли не перелетела через нее,
и Вук зажмурился, стукнувшись головой о скалу. Когда он открыл глаза,
Карак завернула в небольшую расселину, не видимую ни снизу, ни сверху, и