"Марк Минуций Феликс. Октавий " - читать интересную книгу автора

небесные сферы; довольно для вас, людей грубых, невежественных,
необразованных, и того, что находится под вашими ногами; кто не имеет
способности понимать земное, человеческое, тому тем более не должно
исследовать божеское.


XIII

Если же у вас есть страсть к философствованию, то пусть каждый
подражает, сколько можно, Сократу первому из мудрецов. Когда этому мужу
предлагали вопросы о небесном, то он обыкновенно отвечал так: "что выше нас,
то не касается нас"[28]. По справедливости оракул засвидетельствовал
превосходную мудрость Сократа, и Сократ сам чувствовал, что если он
превознесен пред всеми, то не потому, чтоб он знал все, а потому что познал,
что не знает ничего. Итак, в признании неведения заключается величайшая
мудрость. Отсюда и получило свое начало умеренное сомнение Архезилая,
Карнеада и очень многих академиков[29] относительно высших вопросов. Такой
образ философствования безопасен для неученых н славен для ученых. Что же?
Осторожность Симонида Милетского[30] не достойна ли нашего удивления и
подражания? Когда тиран Гиерон спрашивал этого философа, что и как он думает
о богах, то Симонид сперва потребовал у него день на размышление, по
прошествии дня он выпросил два дня, потом еще два дня; когда же, наконец,
Гиерон хотел узнать причину, такой медленности; Симонид сказал, что чем
далее он предавался размышлению, тем темнее становилась для него истина. И
по моему мнению, должно оставлять все сомнительное так, как оно есть; и,
после того как столько и такие великие люди остаются в сомнении, не должно
дерзко и безрассудно бросаться с своим мнением в другую сторону, чтобы не
ввести нелепых басен или не уничтожить всякой религии.


XIV

Так говорил Цецилий, и улыбаясь, потому что вылившаяся из его речь
охладила жар его негодования, присовокупил:
- Что на мои слова осмелится сказать Октавий из поколения Плавта[31],
первый из хлебопеков[32] и последний из философов?
- Погоди торжествовать, - сказал я ему, - над Октавием. Не должно тебе
ликовать своим красноречием прежде, нежели скажет свою речь и тот и другой
из спорящих, тем более что ваш, спор идет не о славе, а об истине. Твоя речь
живая и разнообразная весьма понравилась мне, но меня занимают другие
соображения не о настоящем именно споре, но вообще об образе, рассуждения,
ибо от таланта спорящих, от их красноречия часто изменяется положение самой
очевидной истины. Это случается, как известно, вследствие легкомыслия
слушающих, которые красотою слов отвлекаются от разбора самого дела и без
рассуждения соглашаются со всем сказанным: они не могут отличить ложь от
истины, не зная, что и в невероятном бывает истина, и в вероятном находится
ложь. Чем чаще приходится им верить словам других, тем легче они поддаются
влиянию ловких людей: так они постоянно обманываются по своему
безрассудству. Вместо того, чтоб обвинять в этом слабость своего суждения,
они жалуются на то, что все неверно, и осуждая все, готовы скорее все