"Федерико Феллини. Делать фильм " - читать интересную книгу автора

женщины - с такими бы встречаться почаще.
В общем, посовещались мы с Пинелли и набросали на скорую руку неплохой
сюжетец. Это была история одной задиристой и сентиментальной шлюшки;
прохаживаясь как-то вечером по виа Венето, она видит, как из дверей ночного
клуба стремительно выходит потрясающая женщина в норковом манто, следом за
ней выбегает высокий представительный мужчина в смокинге - весьма популярный
в то время киноактер. Мужчина и женщина - это его любовница - бурно
ссорятся, в конце концов он закатывает ей пощечину. Потом, все еще
взбешенный, он садится в свой огромный "Кадиллак" и тут ловит на себе
растерянный, восхищенно-мечтательный взгляд потаскушки, присутствовавшей при
скандале. Поддавшись неожиданному капризу, словно бросая кому-то вызов,
артист сажает ее в машину и увозит к себе домой - на сказочно прекрасную
виллу, где велит подать обед с омарами и шампанским. Они уже собираются
сесть за стол, но тут приезжает любовница, горящая желанием продолжить
ссору. Мужчина поспешно запирает потаскушку в туалет, и та, уже из-за двери,
с жадным интересом прислушивается к перепалке. Но вот ссора затухает, голоса
становятся тише, паузы дольше...
Стоя на коленях на мраморном полу туалета и припав глазом к замочной
скважине, которая превращается в этакую рамку для меняющихся кадров, бедняга
смотрит, как те двое бросаются друг к другу в объятия, как они страстно
целуются и всю ночь предаются любви. А наутро кинознаменитость избавляется
от девчонки, сунув ей в руку несколько тысячных купюр, и она, отупевшая от
бессонной ночи и словно грезящая наяву, удаляется по пустынной аллее
роскошной виллы, обдергивая на ходу свою жалкую пелеринку из куриных перьев.
Я как можно ярче изобразил этот эпизод Анне Маньяни, особенно выпячивая
детали, которые могли разохотить любую актрису: прическу, манеру одеваться,
походку потаскушки, подчеркивал самые патетические или самые комические
моменты, заложенные в этой истории. Но по выражению лица Маньяни,
становившегося все более отрешенным, по чрезмерному интересу, с которым она
рассматривала свои ногти, по вздохам, выдававшим какие-то ее личные заботы,
и с трудом подавленному зевку я уже понимал, что и сюжет и сам персонаж
актрисе не по душе. Наконец она не выдержала: "Федери, неужели ты думаешь,
что такая женщина, как я, позволит какому-то дерьмовому актеришке запереть
себя в уборной?" Ища поддержки, я взглянул на Росселлини, но он торопливо
закурил сигарету и спросил, нет ли у меня какой-нибудь другой идеи. Других
идей у нас не было, по крайней мере в тот момент. Лишь спустя несколько дней
я предложил новую историю - об одной нищенке, убогой, полоумной,
забеременевшей от белокурого бородатого бродяги, которого она приняла за
святого Иосифа. Когда она одна, словно бездомная собака, рожает ребенка на
колокольне затерявшейся где-то в горах и всеми забытой церкви, несчастная
"дурочка верит, что произвела на свет божество. На этот раз после моего
рассказа Анна Маньяни, решительно поборов волнение, воскликнула: "Ну вот,
теперь у нас то, что надо! Браво! Такой персонаж действительно по мне. Иди
сюда, дай я тебя поцелую. Роберто, поцелуй его тоже". И мы трое, очень
растроганные, расцеловались. Возможно, вы видели этот фильм. Мне он кажется
одной из самых прекрасных работ Росселлини.
Прошло несколько лет. Мы с Пинелли написали много других сценариев, в
том числе и к фильму "Белый шейх", который я снимал уже как режиссер. Была
там одна ночная сценка: на маленькой площади величественного и нищего Рима,
под гулкое журчание фонтанов, молодой муж, от которого во время свадебного