"Ю.Г.Фельштинский. Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров " - читать интересную книгу автора

впечатление, что Керенский вел против Корнилова чисто личную борьбу и что
его собственная программа сводится к "корниловщине без Корнилова". В этом
убеждении укреплял и способ, которым Керенский думал ликвидировать
правительственный кризис, возникший во время мятежа главнокомандующего. В
рядах демократии было твердое настроение, что в правительстве не может быть
места элементам, причастным к заговору Корнилова или ставившим ставку на его
победу. Между тем Керенский именно в примирении с этими элементами, в
привлечении их в состав правительства видел conditio sine qua non44
прочности власти, и терпеливо вел об этом переговоры, комбинировал, тасовал
и перетасовывал портфели. При этом особенно было заметно, во-первых, его
стремление не иметь в составе кабинета крупных самостоятельных фигур,
способных отстаивать собственную линию поведения или стать ему конкурентами
в смысле популярности. Во-вторых, Керенский явно стремился изменить самую
форму власти путем выделения из Временного правительства трехчленной
Директории 45, с превращением остальных министров в "деловой
кабинет", от решения важнейших государственных дел отстраненный.
При таком положении на общественное мнение производили огромное
впечатление многочисленные свидетельские показания по корниловскому делу,
продолжавшие неуклонно попадать на страницы печати, сочувствовавшей
мятежному генералу. Из всех этих показаний следовало с полной очевидностью,
во-первых, что такая "негласная" Директория в составе правительства уже
была, и состояла из Керенского, министра иностранных дел Терещенко46 и
министра путей сообщения Некрасова47 ; во-вторых, что Керенский
уже до мятежа обдумывал легализацию этого положения, создание "малого
кабинета" и перенесение его из столицы в ставку главнокомандующего, с
введением и этого последнего в состав "малого кабинета"; что именно на почве
трений о составе малого кабинета и о способе его образования и возник
конфликт Керенского и Корнилова, которых тщетно пытался соединить
запутавшийся в этой игре Савинков.
Выходило, что сам глава правительства стремился к диктатуре, лишь в
особой ее форме, испорченной многоголовием, к олигархической ее форме;
причем он понимал, что вряд ли в остальном правительстве он найдет
сочувствие своему плану, со стороны же советских организаций он во всяком
случае наткнется на самое решительное сопротивление. В этих условиях он
должен был терпеливо ждать перехода в главных советах гегемонии в руки
большевиков и какого-нибудь очередного большевистского "путча", чтобы на
фоне ликвидации левого мятежа провести оправдываемую им "централизацию
власти"; для легальности этой централизации требовался очень послушный, т[о]
е[сть] по возможности более безличный состав правительства. Военные же
круги, с Корниловым во главе, не понимали этой "политики дальнего прицела",
с ее терпеливым выжиданием и работою Пенелопы48 - попеременного
надвязывания и распускания петель - с вечным лавированием под ветром
советских настроений. Они считали ее бесполезной и хотели объявления
открытой войны советским организациям, их уничтожения, трактования
небольшевистского социализма под одно с большевистским, переворота явного и
прямого, а не замаскированного и не размененного на ряд квази-легальных
частичных перемен. Логика при этом часто оказывалась на стороне военной
группы. Она правильно полагала, что ждать с переменами в строении власти,
пока большевики перейдут в наступление, опасно, ибо они, проученные первым
неудачным (июльским) опытом49, на сей раз вряд ли перейдут в наступление