"Эдна Фербер. Вот тако-о-ой! " - читать интересную книгу автора

Эдна Фербер


Вот тако-о-ой!


(пер. М. Е. Абкина)


"Мой малыш уже большой? - спросит, бывало, Селина. - Ну-ка покажи,
какой большой у меня сын. Большой, как слон!"
И маленький Дирк де Ионг, стоя перед матерью, послушно растопыривал
свои ручонки как можно шире и лепетал:
- Вот тако-о-ой большой.
Дирк вырос и стал одним из самых блестящих молодых людей чикагского
света.
И однажды вечером, навестив свою старую мать, он вернулся в свою
квартиру в раздумье, сам себе задавая этот так часто слышанный в детстве
вопрос какой большой?


Глава первая

Чуть ли не до десяти лет Дирка звали не иначе как Слоненок. Мать любила
спрашивать мальчика, какой он большой, и он всегда отвечал: "Вот тако-о-ой.
Как слон". Слова эти, постоянно повторяясь, превратились в ласкательное
прозвище - и он все еще оставался Слоненком де Ионгом. И в десять лет, когда
уже учился в школе, мальчик начал упорную борьбу и в школе и дома за
восстановление своего настоящего имени вместо ненавистной клички. Ему
пришлось воевать довольно долго, пока с помощью кулаков, зубов и горячих
протестов он не добился успеха.
Изредка, правда, еще проскакивало Слоненок, и чаще всех в этом
оказывалась виноватой его мать, которая первая дала ему это прозвище и с
трудом отвыкавшая от него теперь. Конечно, против матери нельзя было пускать
в ход те средства и приемы борьбы, которые оказались наиболее эффективными в
борьбе с мальчишками, но он всякий раз закипал таким гневом и так упорно не
откликался на Слоненка, что наконец и Селина покорилась. А между тем эта
нелепая кличка в ее устах звучала такой лаской, что могла смягчить кого
угодно, кроме десятилетнего строптивца.
У Селины де Ионг всегда было дел по горло и совершенно не оставалось
времени на выражение нежных чувств к ребенку. Из кухни в прачечную, из
прачечной - к плите или столу, оттуда во двор к птицам или скоту. А летом -
тяжкая работа в поле. Время от времени она выпрямляла усталую спину и
минутку отдыхала, отирая рукавом пот катившийся крупными каплями с носа и
щек. Тогда большие темные глаза перебегали от нескончаемых рядов моркови,
шпината, турнепса на ее сынишку, который играл, восседая тут же на груде
пустых мешков из-под картофеля, в костюме, сшитом из такого же мешка, или с
увлечением копавшегося в жирной черной земле.
Когда эта молодая женщина, в простеньком старом ситцевом платье, с
поблекшим от усталости лицом и руками, перепачканными землей, останавливала