"Жан-Луи Фетжен. Ночь эльфов ("Эльфы" #2) " - читать интересную книгу авторагерцога Мелодиаса де Лионесса, подрался с каким-то неизвестным, богато
одетым на чужеземный манер и увешанным драгоценностями. После короткого расследования выяснилось, что этот человек - бывший интендант, некогда признанный виновным в мошенничестве и воровстве и разыскиваемый во всем герцогстве, чтобы незамедлительно быть казненным. Этот случай вызвал больше насмешек, чем недоуменных перешептываний, в отличие от неподобающего и омерзительного присутствия на пиру Маольт - наиболее известной скупщицы краденого в королевстве гномов. Толстая, дряблая и бледная, облаченная в шелка, с пальцами, унизанными множеством колец, она сидела в окружении своих приближенных, и вокруг них образовалась пустота. Никто не желал компрометировать себя, садясь за ее стол, а те, кто не знал, кто она, искоса посматривали на нее и жадно слушали ужасающие истории о ней, которые им рассказывали на ухо соседи. На первый взгляд она почти ничем не отличалась от разбогатевших и разжиревших торговок, мелькавших то здесь, то там среди приглашенных, но она не делала никакой тайны из своей принадлежности к Гильдии, и тот факт, что ее пригласили на праздник, вместо того чтобы отправить на виселицу, казался по меньшей мере странным. Между тем как слуги, одетые в цвета королевской четы, вносили широко нарезанные ломти хлеба, казавшиеся желтыми, красными и зелеными оттого, что были усыпаны шафраном, розовыми лепестками или петрушкой*[*такие ломти служили тарелками: каждый накладывал на них яства с больших блюд собственным ножом или просто руками], епископ Бедвин попытался произнести "Benedicite". Но слова благодарственной молитвы быстро потонули в шуме разговоров - то ли потому, что сотрапезники не имели ни малейшего представления о ее смысле, то ли потому, что они с большей охотой обсуждали утренние события. Или, скорее возвышался ряд кувшинов, полных свежего кларета, - словно животворный источник. А вскоре трубы и лютни менестрелей заглушили все остальные звуки - сплетни, пересуды, ругательства и смех. Лео де Гран, как и все присутствующие, воздал должное хорошему вину, трюкам жонглеров, искусству танцоров, исполнявших павану и гайар, дрессировщикам медведей и собак, шустрым служаночкам с развязанной шнуровкой на корсажах и испытал невольное восхищение при виде разнообразия блюд: жаркое из оленины, курица в меду, луковый суп, слоеные пирожки с мясом и рыбой, жареные павлины, паштеты, тушеные бобы, жареный картофель, пирожные, бланманже - и вдоволь пива, эля и красного вина с корицей. Наблюдая за манерами гостей, он вспомнил старинный текст, в котором очень хорошо описывалась обстановка на подобном пиру: "Прожорливость и опьянение не подобают женщине, ибо она становится развязной, крикливой и бесстыдной... Речь ее сумбурна, изобилует хвастовством, тщеславием, бессмыслицей, злословием и проклятьями..." Сам он, как и многие другие, поднялся и ушел блевать после нескольких перемен блюд, но в отличие от них больше не вернулся за стол. Сегодня, вспоминая обо всем, он не испытывал ничего, кроме отвращения. Закрывая глаза, он снова видел угодливые поклоны и слышал льстивый шепот, повсюду сопровождавшие нового регента королевства, в то время как сам Горлуа с благодушно-удовлетворенным видом расточал свои милости. Эта унизительна суета продолжалась в течение всего праздника, по мере того как среди гостей распространялись слухи о его щедротах. И вскоре - хотя об этом не было произнесено ни слова, а догадаться можно было лишь по тем |
|
|