"Жан-Луи Фетжен. Ночь эльфов ("Эльфы" #2) " - читать интересную книгу автора

nullius rei nisi aurinostricupidus est!* [*Библия не имеет никакой ценности.
Все, что он хочет,- наше золото! (Лат.)]
Ллэндон обернулся и посмотрел на них, насмешливо скривив губы, потом
снова вернулся к епископской Библии.
- Nihil valet aurum apud elphides* [*Золото для эльфов не имеет никакой
ценности. (Лат.)], - вполголоса, словно про себя, произнес он.
Не обращая никакого внимания на обеих духовных особ, которые в ужасе
переглянулись, Ллэндон продолжал рассматривать яркие рисунки, поневоле
завороженный игрой красок. Он бессознательным жестом гладил кончиками
пальцев пергаментные страницы, такие белые и гладкие, что, должно быть, они
были выделаны из кожи мертворожденных ягнят. Потом остановился на картинке,
изображающей изгнание Адама и Евы из рая - они стояли под яблоней, у
подножия которой извивался змей,- и попытался прочесть текст, но это было
унициальное письмо - сплошь заглавные буквы и никакого разделения между
словами, и Ллэндон оставил попытки. У эльфов не было письменности, помимо
огамических рун, но это были не буквы, а обозначения целых понятий, и он с
большим трудом разбирал закорючки, принятые у людей. Однако сама иллюстрация
была достаточно красноречива, чтобы он мог догадаться о содержании текста.
- Это ведь яблоня, не так ли? - спросил он Бедвина. - Значит, ваш
запретный плод, растущий на древе познания, - это яблоко? Я вижу, твоя
Библия не совсем еще забыла старые легенды...
Невесело усмехнувшись, он встряхнул головой и, закрыв глаза, громко
процитировал по памяти:
- "И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду
ты будешь есть; а от древа познания добра и зла, не ешь от него: ибо в день,
в который ты вкусишь от него, смертию умрешь"* [*Бытие, 2, 16-17]. Что же
это за религия, которая карает за знание смертью?
Бедвин не отвечал.
- Вот, значит, каков твой бог... Бог, который хочет, чтобы древо
познания принадлежало только ему, и готов убить каждого, кто посмеет к нему
приблизиться? И вы ради такой веры готовы истребить все остальные народы на
земле?
- Этот Бог есть любовь, - прошептал Бедвин.
- Да, любовь - для людей, ад - для всех остальных... И эту ненависть...
Он схватил книгу и, лихорадочно перелистывая ее гладкие страницы,
украшенные искусными рисунками, гневно воскликнул:
- И эту ненависть вы воплотили в такой красоте!
И, охваченный приступом безумного гнева, Ллэндон начал вырывать
страницы из книги и швырять их на землю.
- Нет!
Священник бросился к нему, сам обезумев от ужаса, но это было похоже на
удар волны о скалу - Ллэндон стиснул ему горло одной рукой, его длинные
ногти вонзились в кожу и разорвали ее. Тонкие струйки крови потекли по
голубоватой руке, украшенной серебряными браслетами. Священник захрипел,
глаза его остекленели. Ллэндон жестоким ударом отшвырнул его к повозке и
снова повернулся к Бедвину. Его лицо с приподнятой в злобной усмешке верхней
губой, обнажившей острые зубы с чуть выступающими боковыми клыками, было
ужасно - он был похож на вампира из страшных поверий.
Епископ упал на колени и протянул к нему крест, висевший у него на
груди на цепочке.