"Лион Фейхтвангер. Семья Опперман" - читать интересную книгу автора

прочем, раздражает Мартина.
Лизелотту это не раздражает. Ей нравится шурин. Она выросла в суровой
семье Ранцовых. Ее отец был в высоких чинах, но на низком окладе; скудный
достаток он возмещал благородством убеждений и суровостью жизненных
правил. Лизелотта Ранцов, тогда двадцатидвухлетняя девушка, рада была
сменить суровость отцовского дома в Штетине на широкий образ жизни
Опперманов и всеми силами поощряла немногословные и неловкие ухаживания
Мартина.
- Подождем Жака с кофе? - спросила она, и улыбка открыла ее крупные,
крепкие зубы. Лизелотта видела, что Мартин не знает, как ему говорить с
Жаком: с глазу на глаз или в ее присутствии. - У тебя с ним сегодня
какой-нибудь важный разговор? - спросила она прямо.
Мартин колебался. Они большие друзья, он и Лизелотта. Разумеется, он
сегодня же сообщит ей о решении в двух филиалах переменить фирму. Ему,
правда, нелегко говорить с ней об этом. До сих пор ему редко приходилось
делиться с ней неприятными новостями. Но, пожалуй, разумнее всего все
сказать ей, а заодно и Жаку.
- Я был бы очень рад, если бы ты посидела с нами, - сказал он.
И вот между ними - широкая фигура Жака Лавенделя. Умно и приветливо
поблескивают из-под широкого лба маленькие, глубоко сидящие глаза, густые,
рыжеватые усы контрастируют с уже лысеющей головой, тихий, хриплый голос,
как всегда, действует Мартину на нервы.
Жак молча слушает Мартина. Он сидит неподвижно, с полузакрытыми
глазами, скрестив руки на животе, склонив голову набок; его застывшее лицо
как бы совершенно безучастно. Мартину было бы приятней, если бы он
прерывал его, задавал ему вопросы, но Жак ни разу этого не сделал. Мартин
кончил, а он все продолжал молчать. Лизелотта пристально всматривалась в
Жака Лавенделя. Она была скорее заинтересована, чем огорчена. Мартин, хотя
и довольный, что не очень ее огорчил, все-таки с горечью подумал: "Для нее
это пустяки. То, что меня так волнует, для нее пустяки. Работаешь, тратишь
силы - и никакой благодарности".
Жак упорно молчал. Наконец Мартин спросил его:
- Каково ваше мнение, Жак?
- Прекрасно, прекрасно, - закивал головой Жак Лавендель. - Я нахожу,
что все это прекрасно. Жаль только, что вы еще раньше этого не сделали. И
еще более жаль, что вы не довели дело до конца и не договорились с
Вельсом.
- Почему? - спросил Мартин. Он старался говорить спокойно. Но и
Лизелотта и Жак уловили в его голосе нотку досады. - Вы полагаете, что мы
не успеем? Я эту публику знаю, Вельс обнаглеет, как только мы что-то
пообещаем ему. Вам очень хорошо известно, что, выжидая, мы только
выиграем.
- Может быть, да, а может быть, и нет, - покачал большой рыжей головой
Жак Лавендель. - Я не пророк, я отнюдь не хочу утверждать, что я пророк.
Но обычно спохватываются, когда уже поздно. Может быть, у нас впереди еще
полгода, а может быть, и год. А если нам с вами не повезет, то, может
быть, речь идет всего о каких-нибудь двух месяцах. - Он внезапно поднял
голову и посмотрел маленькими, глубоко сидящими глазами на Мартина, хитро
подмигнул ему и начал рассказывать неожиданно торжественным суховатым
тоном: - Семнадцать раз менялась в Гросновицах власть. Семь раз