"Лион Фейхтвангер. Семья Опперман" - читать интересную книгу автора

мастерскую Вельса. Но главную массу мебели для оппермановской фирмы,
открывшей один филиал в Берлине и пять в провинции, поставляла собственная
фабрика.
Генрих Вельс-сын наблюдал за этими переменами с затаенной злобой. Он
был несколькими годами старше Густава, был трудолюбив, солиден,
своенравен, медлителен. Он открыл при своих мастерских образцово
поставленные магазины и вел дело с величайшей тщательностью, стремясь
сравняться с Опперманами. Но это ему не удавалось. Его цены не могли
конкурировать с ценами оппермановской стандартной мебели. Имя Опперман
известно было великому множеству людей, фабричная марка Опперманов -
портрет Эммануила Оппермана - проникла в самые отдаленные провинции.
Простоватый, старомодный текст оппермановских объявлений: "Кто покупает у
Оппермана, покупает дешево и хорошо" - стал поговоркой. По всей стране
немцы работали у оппермановских столов, ели за оппермановскими столами,
сидели на оппермановских стульях, спали на оппермановских кроватях. На
вельсовских кроватях спалось, вероятно, удобнее, вельсовские столы были,
вероятно, сработаны прочнее. Но большинство людей предпочитало платить
дешевле, мирясь с тем, что покупаемые вещи, быть может, несколько худшего
качества. Генрих Вельс не мог понять этого. Это точило его сердце
ремесленника. Потерян, что ли, в Германии вкус к солидности? Не видят, что
ли, обманутые покупатели, что над его, вельсовским столом, мастер работал
восемнадцать часов, тогда как оппермановское добро - фабричный хлам? Нет,
они не видели этого. Они видели только, что у Вельса стол шел за пятьдесят
четыре марки, а у Оппермана за сорок. И покупали у Оппермана.
Генрих Вельс перестал понимать мир. Озлобление его росло.
В последние годы, правда, стало лучше. Все громче заявляло о себе
движение, которое считало, что ремесленный труд более соответствует духу
немецкого народа, чем стандартизованное интернациональное фабричное
производство. Движение это называло себя "национал-социализм". Оно
насаждало мысль, с которой Вельс давно уже носился: что в гибели Германии
виноваты евреи с их универсальными магазинами, с их изворотливостью в
торговых делах. Генрих Вельс всей душой примкнул к движению. Он стал
председателем районного отдела национал-социалистской партии. С радостью
наблюдал он, как крепнут националисты. Правда, обыватель по-прежнему
предпочитал покупать более дешевые оппермановские стулья, но при этом он
хоть ругал Опперманов. Партия добилась также того, что крупные фирмы
облагались более высокими налогами, так что Опперманы, например, вынуждены
были на те же столы, которые Вельс продавал по пятьдесят четыре марки,
постепенно набавить цену с сорока до сорока шести марок.
Во все девять магазинов оппермановской фирмы посыпались юдофобские
письма; по ночам на витрины оппермановских магазинов наклеивались
антисемитские листки. Старая клиентура уходила. Чтобы удержать
покупателей, приходилось не меньше чем на десять процентов снижать цены по
сравнению с ценами конкурента-нееврея. Если Опперманы снижали цену только
на пять процентов, то уже кое-кто из клиентов предпочитал покупать в
христианской фирме. Под нажимом национал-социалистской партии власти
изыскивали всевозможные поводы для придирок и каверз. Генрих Вельс выиграл
бой: разница в ценах на его и оппермановские товары сокращалась все более
и более.
Внешне, однако, фирма Опперман продолжала сохранять с фирмой Вельс