"Конрад Фиалковский. Homo divisus" - читать интересную книгу автора

взглянула на Корна и машинально поправила волосы.
- Итак, знар свой ты помнишь. А мышцы? Как с ними?
- Думаю, нормально.
- Никаких осложнений?
Корн немного помолчал.
- Значит, Род уже доложил тебе, что я сорвался?
- Не расстраивайся. Временная неподвижность пальцев. Так бывает с
каждым.
- Здесь совсем не то, Кома...
- А что же? Не можешь вспомнить?
Он не хотел, но воспоминания нахлынули помимо его водя.
Шахта, запах гнили, слизь...
- Нет! Ты принуждаешь меня думать об этом! Не хочу! Слышишь?!
Кома глядела на него, ничего не понимая.
- Прости, - сказал он. - Почему-то вспоминается то, чего я никогда не
переживал. Не мог переживать. Я никогда не был в такой лаборатории. И эта...
слизь с привкусом молока...
- И что еще?
- Шахта, в которую я падал, обратный отсчет...
Она подошла и коснулась его руки.
- Не думай об этом, Стеф, - сказала она. - Ничего такого не было. Все
это неправда. Порой нам снятся места, в которых мы никогда не бывали, и
события, в которых никогда не принимали участия. Проснувшись, мы не можем
сказать, привидилось ли нам это или происходило в действительности. Ты,
Стеф, пробуждаешься от сна, долгого, многолетнего сна, - Кома наклонилась к
нему и он увидел ее лицо вблизи. "Странно, - подумал он, - когда она успела
подняться? Ведь только что была внизу". Ему подумалось, что тут был какой-то
сбой, нарушение непрерывности во времени и пространстве. Такое бывает в
стереовидении, при смене плана, но не в жизни. Он не понимал этого, и его
неуверенность, по-видимому, отразилась на сигналах мозга, воспринимаемых
аппаратурой, потому что кривые на экранах заструились волнами, и Кома тут же
заметила это, хотя ему казалось, что она смотрит только на него.
- Что случилось? - спросила она.
- Ничего. Ничего особенного.
У него не было от нее секретов, он доверял ей, она была единственным
связующим звеном между миром, записанным в его мозге, и миром, его
окружающим. Но не мог же он сказать этой девушке, что воспринимает ее как
стереовизионное изображение, ее, чье прикосновение он все еще ощущал на
своей руке.
- И однако тебя что-то... - она на мгновение заколебалась, подыскивая
нужное слово, - обеспокоило.
Он подумал, что она совершенно точно сформулировала то, что отразили
всколыхнувшиеся кривые.
- Уверяю тебя, ничего...
- Стеф, - сказала Кома, внимательно глядя на него, - я не могу сегодня
установить с тобой полного контакта. Это скверно. Ты мне не веришь?
- Если я кому-нибудь и верю, так это тебе.
- Я знаю, ты думаешь о своем видении и хочешь, чтобы я тебе все
разъяснила. Как, почему... А я не могу. И ты перестал мне доверять. Словно
ребенок, который начинает понимать, что родители не всесильны.