"Марсело Фигерас. Камчатка " - читать интересную книгу автора

форму носят. (И это тоже политика.)
Так уж вышло, что я соприкасался с политикой куда теснее, чем мои
ровесники в других местах и в другие эпохи. Мои родители выросли при
диктатуре - точнее, при нескольких диктатурах, сменявших одна другую;
рассказывая о своей юности, они непременно упоминали о генерале Онгании.
Опознал бы я это чудовище, если бы увидел? В народе его звали Морж, и потому
у меня он ассоциировался с одной безумной битловской песней; мельком увидев
где-то его фотографию, я запомнил главное: фуражка, длинные усы, злодейская
физиономия.
Помню, поначалу мне нравился Перон, потому что он нравился моим
родителям: каждый раз, когда они произносили "Старик", в их голосах звенела
музыка. Даже бабушка Матильда - эта вечная реакционерка с аристократическими
замашками - проявила к нему снисхождение; зачем же Старик на восьмом десятке
лет вернулся из изгнания на родину, если не из искреннего желания все
уладить? Но потом, похоже, что-то поломалось: музыка переменилась, в ней
зазвучала неуверенность, сменившаяся зловещими аккордами. Потом Перон умер.
И возобладала тишина.
(В то время дедушка с бабушкой впервые съездили в Европу и привезли
много всякой ерунды, в том числе каталог музея Прадо. Я часто его
перелистывал (обожаю живопись), но после первого же раза старался пропустить
страницу с "Сатурном, пожирающим своих детей" Гойи: слишком уж жуткая
картина. Сатурн - страхолюдный старик исполинского роста - ухватил руками
крохотного младенца и глодал его головку. Помню, мне подумалось: "Сатурн и
Перон - два самых старых человека, которых я видел в жизни". Одно время
Сатурн чередовался в моих кошмарах с футболкой "Ривер-Плейта" - подарком
дяди Родольфо.)
Все перепуталось: похищения людей, перестрелки, взрывы, забастовки;
сторонники Старика - и среди жертв, и среди палачей. С некоторыми политиками
все было ясно. Исабелита, вдова Перона, произносила речи писклявым
голоском - совсем как у чревовещателя, когда он говорит за куклу. Ее
ближайший приспешник Лопес Рега подозрительно смахивал на Минга, злодея из
комиксов о Флэше Гордоне, только бороды у него не было да ногти короткие. Но
все остальные сливались в моем восприятии в однородную серую массу. Узнав об
убийстве какого-то Руччи - он был профсоюзный деятель, - я вконец
растерялся: за дело его убили или зазря? Радоваться или скорбеть? Суть дела
так и осталась мне неясна. Важнее было другое: Руччи погиб в паре кварталов
от моего дома, в самом центре Флореса, по соседству; если бы в тот день я
пошел в школу не обычной дорогой, а сделал крюк через тот перекресток, то
сам услышал бы выстрелы, увидел бы кровь на мостовой.
Убийство Руччи произошло не в той вселенной, которую я видел только по
телевизору. Не там, куда я попадал лишь изредка, если мы выбирались в
какой-нибудь кинотеатр в центре. Руччи расстреляли из автоматов прямо в
"моем" мире, на лоскутке земли между моим домом и моей школой. Наверно,
тогда-то я и начал понимать, что чума не признает границ и ни для кого не
делает исключения.
Это и есть политика.
Когда в 1976 году, спустя несколько дней после начала учебного года,
произошел переворот, я сразу смекнул: ничего хорошего не будет.
Новым президентом стал господин в фуражке, с длинными усами и
злодейской физиономией.